— Ты была на службе в соборе, ты помнишь? Там, среди этих разряженных девок и чинных монашек. Ты собирала пожертвования и не смела поднять глаза на короля и его свиту. И каждый мог разглядывать тебя, пока ты обходила толпу с большим серебряным блюдом. Одетая, словно послушница. И в то же время... тебе на лоб упала прядка — как будто луч солнца. Тогда я впервые увидел тебя — и сразу понял, что я тебя знаю. Понял, кто ты. Маленькая девочка, заплутавшая на болотах, выросла и стала красавицей. И ты... ты оказалась в этом монастыре отчасти и по моей вине...
— Вы сами говорили, что мы, нет, не я, конечно, но мой отец... что вы воевали на разных сторонах. В этом нет вашей вины.
— Ты не понимаешь, — горько откликнулся лорд-маршал. — То, что эти монашки выставили тебя на посмешище, то, как остальные воспитанницы смотрели на тебя... они как будто смеялись. Смеялись над моей маленькой лисичкой. Разве они смеют? Едва мы отъехали от монастырских стен, Его Величество немедленно завел разговор о том, что наследнице Хольма нужен супруг, который обеспечил бы лояльность северных земель. О, поверь, охотников среди этих напыщенных придворных лизоблюдов сыскалось немало. И я... я не хотел, чтобы ты им досталась. И вызвался сам. Ты все еще сердишься на меня за это?
Он смотрел на нее требовательно и в то же время просительно. Словно ожидал ее приговора: примет ли она его? Готова ли и вправду разделить с ним превратности его судьбы, одну жизнь на двоих? Ари шагнула к нему и сжала его длинные пальцы в своей маленькой ладони.
— Если вы... если ты сделал это ради меня... я не сержусь, Тэним. Больше не сержусь.
Глава 37
Удивительно, как в одночасье переменилась ее жизнь. Она вдыхала полной грудью жаркий летний воздух, к ее ногам склонялись цветы, высаженные вдоль дорожек. Над ними кружили пчелы — тяжелые, неповоротливые. И теперь, когда она смотрела на мирные картины, открывавшиеся за каждым новым изгибом дорожки, она чувствовала, как невольная улыбка скользит по губам. Мгновения лета — сладостные, тягучие, словно мед. Ари была почти счастлива, хотя все еще боялась в это поверить. И она больше не ведала страха.
Теперь за завтраком ее не приходилось выслушивать болтовню Розалинды. Тэним, поднимавшийся ни свет ни заря, уже ожидал ее в малой гостиной. Стоило Ари появиться в дверях, как он незамедлительно оказывался возле нее, предлагая опереться на его руку. "Я кажусь вам столь немощной, что мне не сделать и шагу, Тэним?" — лукаво спрашивала она, а его ладонь как-то незаметно оказывалась у нее на талии, он привлекал ее к себе и шептал, склонившись к ее маленькому ушку: "Я опасаюсь, что моя лисичка заблудится". "Как тогда, на болотах?" — Ари нравилась эта бесхитростная игра. "Да, — с готовностью подтверждал он, а в его глазах рассыпались веселые искорки. — Заплутает в лесу, провалится в топи. Разве я могу допустить подобное?" И она радостно смеялась, откидывая голову назад. И вновь ощущала себя беззаботной и любимой, как бывало только давным-давно, в детстве.
Неужто он и вправду может любить ее? Нет, если бы он появился в ее жизни раньше, когда она еще жила с родителями, она бы не усомнилась, что лорд-маршал находит наследницу Хольма привлекательной. "Ты — дочь властителя Севера, — частенько повторяла матушка. — Тот, кто станет твоим мужем, должен гордиться, что ему выпала подобная честь!" Легко ей было говорить! Матери никогда не приходилось терпеть унижений, выпавших на долю Ари в монастыре. Когда каждая из монашек — и настоятельница, и сестра Лизбет, и сестра Хильда — не упускали случая попенять ей родством с предателем. Напомнить о королевской милости, рассказать, какая Ари невоспитанная, взбалмошная, недостойная той "заботы", которой ее окружили в обители. И эти девочки... смеялись над ней, гнали, как приблудную кошку.
И теперь так непросто было поверить в то, о чем говорил ей лорд-маршал. Вернее, сам он был довольно сдержан, но вот его глаза... его взгляд смягчался, стоило ему увидеть Ари, холодность вмиг слетала с него, когда она робко отвечала на его улыбку. А каждое утро, едва проснувшись, она видела букет только что срезанных цветов из сада — и они всякий раз были разными. Розы, какие-то соцветия, которые Ари поначалу без разбора называла ромашками, пока Кристиан, садовник, не объяснил ей, что у каждой такой "ромашки" имеется свое собственное имя, — белые, нежно-розовые, фиолетовые. Прежде, когда Тэним был в отъезде, она тоже находила цветы на своем туалетном столике, но те приносила Дейдре — букетики были поскромнее.
И больше не было страха, даже робость перед Тэнимом с каждым днем уходила в прошлое. Только порой ее одолевали мысли, не подобающие наследнице Хольма: он, такой взрослый, такой красивый, немало повидавший на своем веку... чем приглянулась ему Ари? Маленькая, глупая, как твердили монашки, наивная... чуть было не выпустившая на волю безумца? "Ты, деточка, головку себе не забивай, — утешала ее Розалинда, заметив во время послеобеденной прогулки, что Ари чем-то расстроена. — Уж сколько я тебе раз говорила: лорд Тэним станет тебя оберегать и защищать. И любить будет. А человек он хороший, такого еще поискать! И что ты нос повесила? В восемнадцать-то лет разве кто мудрым бывает? Провел тебя, медведь окаянный, чуть не сгубил! Но ты, милая, всех нас от напасти избавила. Без чудища и дышится легче! Пойдем-ка, я тебе оранжерею покажу. Лорд Тэним обещался к нам заглянуть".
Ари никогда прежде не доводилось бывать в этой части парка. Дорожка вилась между клумбами и уводила к невысокому павильону, который, казалось, состоял из одних окон. Под ногами шуршала мелкая галька, Розалинда раскраснелась от быстрой ходьбы и то и дело обмахивалась веером из пышных белых перьев. В обители Ари уже доводилось видеть оранжерею, монахини выращивали там полезные растения, из которых потом готовили лекарства. Но девочкам в это царство юга путь был заказан.
— Вот, батюшка лорда Тэнима для супруги отстроил. Она-то сама из Лаверры, с самого побережья. Уж очень по цветам тамошним и фруктам скучала.
Садовник, уже ожидавший появления дам, распахнул перед ними невысокую стеклянную дверь — и Ари тут же обдало волной жары и влаги.
— Извольте, леди Лингрэм. Вот сюда, за мной, по тропке. А то платье измажете, — напутствовал ее старый Кристиан.
О, сколько тут было всего! Ари отродясь не видела таких деревьев и растений. Гибкие лианы, с которых свисали гроздья сиреневых и розовых соцветий, какие-то крохотные кустики в кашпо под самым потолком, усыпанные мелкими белыми звездочками. Персики, что так и просились в ее ладонь — так вот откуда брались эти сочные плоды, когда она и Тэним усаживались за стол! Ари покраснела и тут же низко склонила голову, сделав вид, что подол юбки зацепился за ветку: отчего-то вспомнилось, как Тэним, удерживая узкий нож в длинных пальцах, разрезал для нее персик на маленькие аккуратные дольки.
— Лимоны тут у нас, матушка лорд-маршала распорядилась саженцы привезти. И еще эти... все забываю, как их звать... лепесины. Поспеют скоро, отведаете.
— Апельсины, Кристиан! — голос Тэнима раздался откуда-то из зарослей, и Ари только сейчас сообразила, что у оранжереи имелся еще один вход.
Садовник и Розалинда низко поклонились и тут же исчезли, повинуясь едва заметному жесту лорд-маршала. Ари была рада видеть его. Сказать по правде, она успела соскучиться, хотя они расстались всего несколько часов назад, после завтрака, когда ее супруг удалился к себе разбирать бумаги. С ним было... она не знала, как это объяснить. Интересно? Да, он так рассказывал о странах Восхода или о городах далекой Лаверры, которые глядятся в сонные воды теплого моря, что ей хотелось слушать и слушать его низкий голос. А еще, когда он брал ее за руку... вот как сейчас... он, будто забывшись, поглаживал ямку между ее большим и указательным пальцем, а ей так хотелось стать смелее, тоже перехватить его запястье, но она не знала, можно ли ей. Сестры в обители так часто напоминали, что скромность и стыдливость — наивысшие добродетели. И именно они делают женщину сосудом Всевышнего. Странно, она терпеть не могла монашек, а вот их уроки позабыть так и не смогла.