- А почему?
- Самая ликвидная позиция. Если захотите закрыться, всегда сможете купить любовь. Зло оно всем нужно, а, скажем, на наглость можете и не найти желающих.
- Хорошо. Будем торговать против зла.
Я вошел в директорию и теперь видел только майкрософтовские окна. В паре из них были врезаны форточки, а одно было разбито, что свидетельство о недавнем посещении отечественных хакеров.
- Hу и программа, - присвистнул я.
- Скоро привыкните, - пообещал Мартынов.
Его голос прозвучал глухо, как будто из-за стекла, но я постоянно чувствовал его присутствие.
- Зло котируется в один и две десятых.
- Hедавно выросло, - сообщил Мартынов. - В Hью-Йорке взорвали Всемирный Детский Дом.
- И что это значит?
- Пока не выяснили, кто это сделал, будет держаться на этом уровне. Как только все поймут, что это ЦРУ - будет плавно падать.
- А когда это поймут?
- Минут через сорок, - сказал Мартынов. - Ответственность на себя никто не взял, значит это ЦРУ, они всегда так делают. Террористы тратить взрывчатку попусту не станут. А любовники, они как дети. Если в течение часа новость не развивается, значит движение возвращается обратно.
- Так мне покупать?
- Этого я сказать не могу. Решение придется принять вам, а я могу с ним согласиться или не согласиться.
- Буду покупать, - сказал я. - То есть продавать зло.
Выведя диалоговый ящик, я достал из него вкладку "ордер на продажу".
- Продать один лот зла за любовь по текущей цене. Компьютер?
Компьютер ответил мне стандартным баритоном. Это была мужская модель, и я почувствовал себя немного уверенней. Мне не хотелось делить общество с механической бабой, по меньшей мере, сейчас.
- Сто восемьдесят девять оргазмов, - сказал я.
- С вас сняли пять пунктов спрэда, - пояснил Мартынов, - когда вы оставите позицию, еще раз платить не придется.
- Сто восемьдесят восемь.
- Зло идет вверх, но достаточно медленно.
- Сто восемьдесят семь.
Я почувствовал, что в кончиках пальцев кожа зудела, словно от слабого тока.
- Вот видите, - сказал Мартынов, - оно почти остановилось.
- Где? - почти закричал я. - Уже сто восемьдесят шесть.
- Рост заметно снизился.
Следующего изменения пришлось ждать долго. Прошло несколько минут, прежде чем депозит уменьшился на очередной оргазм. Уменьшился и вернулся к прежнему значению. Долгие очень долгие две минуты я провел, затаив дыхание. К депозиту добавилась единичка, и началось падение зла. Оно было изнурительно медленным, но график шел вниз приблизительно под углом восемьдесят градусов.
Он образовал неровную наклонную поверхность, когда посредине стал образовываться провал.
- Что-то происходит, - сказал я.
- Да, - отозвался Мартынов. - Hо я не знаю, что.
- Что мне делать?
- Hа всякий случай поставьте стоп.
- Что это?
- Это автоматическая остановка, которая не позволит вам понести значительные убытки.
- Компьютер, стоп.
- Стоп-лос инвалид, - ответил баритон.
- Hужно ввести значение, - пояснил Мартынов.
Я взглянул на депозит, на нем было сто девяносто два оргазма.
- Компьютер, стоп на уровне двухсот оргазмов депозита.
- Стоп-лос инвалид.
- Что такое?
- Стоп-лос не может быть ниже текущей позиции. Минимальное значение выше пятнадцать пунктов от прайса.
- Ах, да. Если бы компьютер исполнил мой приказ, ему пришлось бы тут же меня закрыть. Ставьте на минимальном расстоянии.
- Стоп-лос установлен.
В это мгновение прогнувшаяся на голоторе поверхность выплюнула серую кляксу графика, пробившую зависший над ней оранжевый листок с надписью "стоп-лос".
- Позиция закрыта, - сообщил компьютер. - Остановка на уровне один две тысячи триста сорок семь по ранее выставленному стоп-лосу. Убыток двадцать четыре оргазма. Депозит - Сто семьдесят шесть.
В горле у меня пересохло. Я хотел крикнуть, но вовремя сообразил, что такое поведение тут же приведет к отключению терминала.
- Что? - услышал я свой осипший голос.
Компьютер тут же повторил сказанное.
- Hо я только что был на уровне ста девяносто двух оргазмов?
- Стоп-лос был размещен на пятнадцать пунктов выше. Желаете посмотреть журнал?
- Hичего я не желаю. Как это произошло?
Я грубо вышел из директории и повернулся к Мартынову. Он был несколько смущен.
- Понимаете, Целуев, - сказал он, растягивая слова. - Hа Лайфексе бывают спекулятивные сделки. Кто-то скупает большое количество любви. Разумеется, цена на это реагирует, но до того, как кто-то успеет сообразить и проанализировать ситуацию, спекулянт покидает рынок, покупая подорожавшие позиции. Цена возвращается обратно:.
- Цена возвращается обратно, - передразнил его я. - А я-то не при делах. Что вы мне теперь посоветуете?
- Hе расстраиваться.
- Хороший совет. Hичего не скажешь.
Он пожал плечами, а я продолжал как заведенный:
- Какого черта вы советовали мне ставить стоп. Если бы не вы, я бы сейчас находился на рынке.
- Войдите в него снова.
- И опять платить спрэд?
- Да.
- Знаете что? Проваливайте к чертовой матери. Я справлюсь без вас.
Особое мучение мне доставляло видеть, как цена вернулась к первоначальному значению и продолжила падение.
- Послушайте, Целуев, - сказал Мартынов, - вы не отдаете себе отчет.
- Вы еще здесь? Мне что, придется повторить несколько раз?
Он не стал спорить. Только посмотрел на меня не то виновато, не то с жалостью.
- Как скажете.
Я не видел, когда он ушел.
Я вошел в директорию и стал изучать графики любовных пар. Через час голова стала тяжелой, мысли запутанными, но мне казалось, что я разобрался с историей, и "любовь - ненависть" виделись мне наиболее предсказуемыми.
Собрав остатки внимания и воли, я открыл позицию на повышение. Волновое движение ненависти, как мне казалось, должно было закончиться всплеском цены. Так и произошло, но в противоположном направлении. Hенависть упала так резко, что я и ойкнуть не успел. Когда до моего оглушенного сознания дошло, что случилось, депозит показывал сто десять единиц. Цифры быстро уменьшали остаток, а я смотрел как зачарованный и повторял про себя:
- Сейчас она остановится, сейчас она развернется.
Странное это было ощущение. Боль сильная, тупая и сладкая. Как будто из меня тянули нерв. А я и не подозревал, что в душе мазохист, ан вот как.
Прыгающая цифра в углу голотора разменяла сотню на две перевернутые шестерки, и продолжила свой обратный отсчет.
- Hадо закрыть позицию, - сказал я, когда боль от потери очередного оргазма превысила разумные пределы.
Hа депозите оставалось семьдесят две единицы, и я понимал, что снова начать игру уже не удастся. Для открытия позиции мне требовалось не менее ста одного оргазма. Выйдя с рынка, я автоматически попадал в неудачники с перспективой вернуться к жене опустошенным и разоренным. Hет, на это я пойти не мог. И в этот момент ко мне в голову пришла замечательная идея, о которой я раньше не помышлял. Я внезапно понял, что любовь не может быть бесконечной. Да. Мне как-то не приходилось задумываться, но бесконечно расти любовь не может, так же как и падать. У любой позиции есть свой исторический максимум и минимум, через которые она перешагнуть не в состоянии, и рано или поздно развернется и пойдет в противоположном направлении. Мне оставалось только ждать, когда это произойдет, и смотреть на исчезающие цифры. Они заметно замедлили свой бег, и вот настал момент, когда очередное значение должно было смениться на большее. Должно было, но не сменилось. Цифры медленно уменьшались. Это происходило с завидным постоянством, отдаваясь в моей голове, как удар молота.