Незаметно стало смеркаться. Скоро совсем стемнеет, а немцы с путей и не думают уходить. Хуже того – их сменили. Или охрана будет стоять до утра, предотвращая возможные прорывы партизан? Пролежать здесь всю ночь и весь последующий день Саше никак не хотелось. «Буду ждать часов трёх ночи. Тогда темнее всего, и часовые устанут, бдительность притупится – тогда попробую перебежать», – решил он.
Ноги уже замёрзли, сапоги и портянки были мокрыми.
Около двух часов ночи Саша встал, сделал несколько приседаний и наклонов, пытаясь согреться и разогнать кровь. Он сбросил нательную рубаху – она хоть и была грязной, но в ночи белела, и могла выдать, лёг на землю и пополз к железнодорожным путям, выбрав промежуток между часовыми. Пробирался медленно, стараясь, чтобы ни один камешек не загремел, ни одна былинка‑хворостинка не шевельнулась.
Вот и насыпь. Луна зашла за тучи и стало совсем темно. Саша решил: «Пора!»
Он поднялся и, осторожно ступая по деревянной шпале, пересёк одну пару рельсов. Успешно преодолел другую, ступил на насыпь. И тут под сапогом предательски хрустнул гравий.
– Хальт! – закричал часовой слева.
Саша прыгнул с насыпи и помчался к лесу. Если он обнаружен, то его спасение только в скорости. Каким чудом он не споткнулся о пенёк срубленного дерева и не упал, одному Богу известно.
Вслед ударил выстрел, ещё один…
Добежав до первых деревьев, Саша выхватил пистолет. Как только часовой снова выстрелил, Саша засёк вспышку и выстрелил в ответ из пистолета – трижды, веером. Часовой вскрикнул и упал.
Саша понимал, что в темноте немцы в лес не полезут, и у него есть несколько часов форы. Теперь ему надо бежать и не забыть пройти по ручью или болоту. Завтра немцы могут привезти собак и пустить их по следу.
И Саша побежал. Ветки хлестали его по лицу, и он защищал глаза кистью левой руки – не хватало ещё их выбить.
Он вырвался на полянку и замер. Вот чего он не ожидал увидеть здесь и сейчас!
В десятке метров от него светился нежным зелёным светом уже знакомый ему шар.
Саша на секунду замер. Это за ним, или у него галлюцинация? Он помнил по предыдущим трём случаям, что шар держится недолго, буквально минуту.
– Будь что будет! – Саша рванулся к шару и влетел внутрь. Шар плавно сменил зелёный цвет на бирюзовый и стал тускнеть. Саша глубоко вздохнул… Воздух был дымным и пыльным. Что за дела? И почему он лежит?
Саша поднял голову. Он лежал на полу в зале прилёта Домодедовского аэропорта. Вокруг лежали и метались люди, слышались стоны и крики. «Из огня да в полымя! – мелькнуло в голове. – Это меня что – контузило, или мозг выдал правдоподобную иллюзию о переносе во времени, войне, подрыве моста, Олесе?»
Он привстал, оглядел себя. По пояс голый, как и многие другие – тоже полуодетые или раздетые, потому что одежду сорвало взрывной волной. Снизу на нём немецкие брюки цвета «фельдграу», заправленные в сапоги. Сам грязный, но и некоторые другие не лучше. Сапоги, правда, выглядят по‑деревенски, в аэропорту люди приличнее одеты.
К месту взрыва уже бежали сотрудники аэропорта и небезразличные к чужой беде люди.
Саша поднялся – к нему подбежали.
– Ранен?
– Вроде нет.
– Медпункт там, – сотрудник аэропорта показал рукой.
По громкой связи объявили, что пассажиры рейса 268 будут проходить в нижний зал.
Саша побрёл туда. На него обращали внимание, и, уже услышав о трагедии, сочувствовали.
Появился Антон.
– Что тут у вас за суматоха?
– А ты не в курсе?
– Нет.
– На втором этаже, в зале прилёта бомбу взорвали, много раненых и погибших.
– Ты‑то не ранен? Вон, кровь на тебе, и видок ещё тот…
– Одежду взрывной волной сорвало.
– Знаю. Холодно, замёрзнешь. Погоди‑ка… – Антон открыл свою сумку и достал свитер. – Надевай.
Свитер грубой вязки был велик, но грел хорошо. Да и в глаза Саша своим видом не так бросался.
С трудом они добрались до города, поскольку таксисты сразу заломили несуразные цены. В милицию в аэропорту Саша не обращался. Документов нет, одежда странная – как бы самому под подозрение не попасть. Хотя видел он того кавказца и описать смог бы в деталях.
Саша забрал у соседки запасные ключи.
– Ты, Антон, располагайся пока. А я по‑быстрому в душ, да переоденусь.
Саша разделся в ванной, сбросив на пол брюки. Что‑то тяжело звякнуло о плитку. Саша прощупал бриджи. Ё‑моё! Там «парабеллум»! Он так привык к весу оружия, что иногда просто его не замечал.
Саша вымылся, оделся в чистое и почувствовал себя другим человеком. Сапоги и брюки с исподним он сразу выбросил в мусоропровод, а пистолет покрутил в руках и сунул в шкаф, подальше, за бельё.
– Что, друг Антон, заждался? Сейчас будем пьянствовать!
Поскольку у Саши были отгулы, днём он водил Антона по Москве, а вечером, за обильным столиком и выпивкой – мужские разговоры. Сашу так и тянуло рассказать другу о происшедшем. Но прежде всего ему предстояло осмыслить всё самому.
Через неделю Антон уехал, довольный проведённым в Москве временем и хлебосольным хозяином.
А на Сашу напала чёрная хандра. Он день за днём перебирал свой сорок первый и сорок второй год и тосковал об Олесе. Здесь, в Москве таких девушек сейчас нет. Тогда ему казалось, что она ему просто нравится. Да что скрывать – удобно было: крыша есть, накормлен, обстиран… Вот дурак‑то! Всё время, внимание, силы уходили на войну с врагом. А рядом такая девушка ждала, когда это он соизволит ласковое слово ей сказать, обласкать…
Даже на работе он думал об Олесе. Изведясь вконец, он взял неделю без содержания и отправился в Белоруссию. Что его туда тянуло, он и сам сказать не мог. Ну, найдёт он Олесю, если она ещё жива. Так ведь по возрасту она старушка. И не вспомнит, поди. Он же хотел вспоминать её молодой и красивой. А возраст женщин не красит, к сожалению.
Саша добрался поездом до Пинска, оттуда – электричкой до Ловчи, а уж дальше – пешком. Хотел такси нанять, да не нашёл, не дошла ещё цивилизация до белорусской глубинки. Да и не в тягость ему пешком идти было. Местами узнавал дорогу – многое не изменилось, осталось прежним.
С бьющимся от волнения сердцем он вышел из леса на поляну, где была Богдановка. А здесь – никакого села, голый луг.
Спросив у мужика, едущего мимо на подводе, где Богдановка, услышал в ответ:
– И, милый человек! Новая Богдановка вот там, километра два. А старая тут как раз была. В войну немцы сожгли её вместе с жителями.
Услышав это, Саша даже покачнулся. В голове стоял звон, сердце в груди билось бешеными темпами.
– Что, всех? – почти прошептал он.
– Да тут в войну только двое и жили – старуха и девушка. Отец её, я знаю, с фронта вернулся. Хата сожжена, семьи нет… А вы кто им будете?
– Близкий родственник.
Саша повернулся и побрёл назад. Вот ведь – страну помог защитить, а любимую девушку – нет.
note 2
Германские войска здесь были?
notes
Note1
1
Note2
1