Время ещё оставалось, приказы получены, и я отправился на самую дальнюю точку, где можно было кипешнуть уже завтра утром. Так что выехали на бричке с Сашкой и двумя снайперами. Далековато от основного места диверсии, по прямой километров десять, а по дорогам, да ещё с загибулиной больше пятнадцати. Но пускай противник подёргается, а может и кое-какие силы на этот фланг отвлечёт, чем чёрт не шутит. Деревня Гнездилово была расположена всего в двухстах с лишком метрах от нашей стороны Дона. Вдоль правого берега и на околице немцы выкопали траншею, так что это место очень не подходило для скрытной переправы разведгрупп через реку. Хотя паром здесь ходил, но после того, как оккупанты захватили деревню, переправу прикрыли, а совместное предприятие организовывать не захотели, посчитали, что нерентабельно. Потому наши снайпера здесь и охотились, отстреливая предпринимателей из Европы. Левый берег был немного ниже, так что наша пехота окопалась метрах в трёхста и дальше от уреза воды. Рыть канавы в местами заболоченной пойме глупо и непродуктивно. Но имелся и небольшой бонус. Две дороги от паромной переправы тянулись почти параллельно реке. На некоторых участках насыпь дороги возвышалась над окружающей местностью, а проложенные в этих насыпях дренажные трубы отлично подходили для укрытия снайперов. В сухую погоду вода этими трубами не пользовалась, зато наши стрелки и наблюдатели прятались. Хотя и других мест на нейтралке хватало, главное было отстреляться и вовремя смыться, пока не началось.
Съездил не зря. Засветло удалось осмотреться, поговорив с наблюдателями, и поставить снайперским парам боевую задачу. Удалось мне договориться и с командиром роты из отдельного пулемётно-артиллерийского батальона. Который пообещал поучаствовать, приютить на ночь и прикрыть огнём наших снайперов. Так что завтра утром будут работать две пары, а днём подошлю ещё новичков, пускай тренируются под присмотром (наблюдать, выбирать позиции и работать по цели). Пулемётчики в ОПАБе свои, причём наверняка лучше наших, а патронов мы им подкинем, могут резвиться вволю, да и пушки там тоже есть, если не дураки, засекут и отработают немецкие батареи. Зато за это направление я могу быть спокоен, а тяжёлым вооружением усилим другие участки, поближе к месту диверсии. Ещё больше суток на подготовку, на исходные только на следующую ночь выдвигаться.
Когда мы вернулись на базу отряда, личный состав уже отбился. В эту ночь наблюдателей на берег я посылать не стал, наступит новый день, тогда и раскидаем по точкам. Мне не спалось, после долгой езды в тряской бричке всё тело ломило, а в голове бешенными тараканами бегали мысли, не давая сосредоточиться и успокоиться. Чтобы отвлечься, пошёл прогуляться, и ноги сами привели меня на «наше место». К шалашу неподалёку от лесного ручья. Сам шалашик мне был не нужен, а вот на берегу я решил посидеть. Так что снял сапоги, окунул ноги в прохладную воду и потерялся в мечтах.
Не знаю, сколько я так просидел, но от релакса меня отвлёк знакомый бархатный голос.
— Ну что загрустил, казаче? — присела рядом хозяйка местной «тайги», дотронувшись рукой до моего плеча.
— Да не казацкого я роду, из крестьян. — Вспомнил я свою родословную.
— А по ухваткам, вылитый есаул. — Польстила мне хуторянка.
— Бывает. Только не дорос я ещё до таких чинов. Сама-то чего не спишь, Галина свет Ермолаевна?
— Да якаж я тебе Ермолаевна, или ты меня совсем в старухи определил, товарищ лейтенант? — Заметила мои петлицы казачка.
— Да нет, просто уважение к твоим родителям проявил. — Смотрю я в озорные глаза чернобровой дончанки, впервые увидев так близко её лицо в лунном свете.
— Тогда и называй по простому — Гала или сестра. Как у нас принято. Мне же ещё тридцати нет.
— Николай. — Представился я.
— Ой. — Прикрыла она ладошкой свои губы. — Так же как и мужа мово. Да и похож, ты, на него дюже, только без чуба.
— Муж-то пишет? — Поинтересовался я.
— Писал. Как ушёл на войну, две весточки от него пришло. А потом бумага казённая с печатью, мол пропал без вести. А как это может быть? Не убитый, не раненый, а пропавший. — Вопросительно смотрит на меня жалмерка.