— Видишь, — ткнул он на экран, — погрузчики на причале, как поставлены. Если пригнуться, можно за ними добежать до скутеров. Они маленькие, их за подводным каром не видно. Залезаешь, опускаешься на дно, и ждешь, когда шлюз откроется, ныряешь следом за грузовым каром и уходишь к нашим. Ну, как, слабо?
— Не слабо, — набычился товарищ, — сделаем.
— Я и одна могу, — наконец, вставила слово Славка.
— Ты плана комплекса не знаешь, — оборвал её Генка, — в два счета сцапают. Вдвоем быстрее наших найдем.
Лазутчица сникла, признав правоту парня.
— А ты, правда, управлять катером можешь? — полюбопытствовала она у Мишки, наклонив на бок голову.
— Там автопилот, — отмахнулись от неё парень. — Первым проскочу или под каром пройду.
Славка скорчила гримаску — затея попахивала авантюрой.
— Всем все понятно? — Ещё раз переспросил у команды Генка, поднимаясь с кресла.
— Все, — кивнули диверсанты.
— Готовы? Пошли
ГЛава тринадцатая
Глава тринадцатая.
«Боишься, значит уважаешь».
Мраморный малыш развлекался. Сытый, бодрый и довольный жизнью он обнаглел от безнаказанности и вседозволенности. Игра в догонялки горячила кровь и поднимала самооценку. Котёнок уже освоился в чужих гладкостенных джунглях. Здесь не пахло сырой землей и цветами, не дул ветерок с моря, не струились ручьи, не пекло солнце, но бегало много дичи. Крысак оказался бесценным товарищем — шустрым, неутомимым, запросто подключивший к веселью лесных жителей. Вентиляция исправно разнесла по комплексу кошачьи феромоны. А эхо десятикратно усилило боевое " Р-мяу! ", добавив паники среди теплокровных животных, уже уставших метаться в замкнутом пространстве между кровожадными ящерами и гигантскими членистоногими. На стороне котенка выступал опыт, впитанный с молоком родителя, грозно объявлявший обитателям джунглей о начале большой охоты мраморных котов. Возраст и размер распоясывавшегося загонщика роли не играли, свирепый родитель обязан был находиться неподалёку, и горе тому, кто вздумал бы помешать резвиться его ребенку.
А тот, войдя по вкус царственного статуса, лихо записал все галереи в свои личные владения и теперь наводил в них порядок. С гулом и топотом, катящийся перед котенком звериный вал стремительно рос, вбирая новых бегунов. Свиноподобные грызуны визжали и возмущенно попискивали, натыкаюсь в толпе на иглы дискообразных барсуков, которые с хрюканьем топали рядом. Носорогие гиены истерично скулили о смертельной опасности, висящей у всех на хвосте. Медлительные на земле силайские лемуры показывали чудеса акробатики, сворачивая на бок видеокамеры, и выдирая из стен декоративные бра. Они раскачивались на длинных сильных руках и хвостах, ловко перенося белокожие тела над толпой. Иногда кто-нибудь из акробатов срывался и падал на головы и иглы марафонцев, увеличивая общую сумятицу и какофонию.
Малолетний загонщик уже запыхался и устал, но упорно перебирал мягкими лапами, свесив на бок розовый язык. Время от времени котенок, порыкивая на отстающих. Хотя, честно говоря, он и сам не знал для чего собрал всю эту дикую братию. Его учили охотиться, а думать за него пока больше приходилось старшему коту. Добыча боялась и удирала. Значит, все он все делал правильно. А о последствиях оборзевший хулиган не утруждал себя заморачиваться. Если бы среди животных нашелся вожак, который повернул несущееся стадо, котенка бы смяли и затоптали. Но нахалу везло, и он беспредельничал дальше. Вырвавшись из галереи, животные выскочили в вестибюль на пересечении нескольких коридоров, где десять винторогих павианов устроили засаду десантниками. Необиженные силушкой злобные обезьяны сволокли в кучу из уголков релакса гидропонные контейнеры с пальмами и столики с банкетками. Павианы не имели шеи. Их круглая голова вырастала прямо из грудной клетки и срасталась затылочной костью с хребтом, чей последний позвонок штопором высовывался из - за черепа обезьяны. И когда гравикар с военными въехал в зал, винтороги, спружинив на мощных полусогнутых ногах, в мощном прыжке перенеслись через баррикаду и выросли шерстистыми рукастыми комодами перед десантниками. У спецназовцев то ли кончился боекомплект в карабинах, и они не успевали перезарядить их, то ли солдаты боялись в сутолоке поранить друг друга, но схватка уже переросла в рукопашную. У военных в ход активно шли приклады карабинов. Павианы уступали солдатам в росте, но превосходили размахом плеч и весом. Обезьяньи полутораметровые руки наносили и отражали удары, словно приделанные на шарнирах. Покатые лбы винторогов трещали, но удары выдерживали. Только наливались кровью павианьи глаза под надбровными дугами, и раздувались ноздри приплюснутых носов. Свирепея от зуботычин и ран, четверо самцов упорно атаковали, устрашая врага оскалом желтых клыков, с которых на буро - рыжую шерсть капали тягучие слюни. Сзади мужских особей скакала косматая самка, оглашая помещение гортанными криками. Пятеро детенышей – волосатых «тумбочек» карабкались по спинам старших и дубасили десантников обломками мебели. Сбитые с отцовских плеч, они с воплями скатывались кеглями под ноги мамаши, но лезли обратно. Защитные комбинезоны спасали солдат от увечий, но у Новикова без шлема уже была разрублена бровь, и алая струйка стекала по виску на щеку. Запах свежей крови, смешанный с запахом Олега, добрался до ноздрей малыша. Рыкнув подопечным, чтоб не разбегались, сам Котя отвлекся на драку. Собственно, к военным, кроме Олега, у малыша особого интереса не было, и обид он на них не держал. В своих не непроницаемых оболочках десантники, вообще мало, чем отличаясь от камней у дороги. Другое дело, буро - косматые выходцы из джунглей, которые нагло игнорировали его высочество. Это был уже вызов, подрыв авторитета и престижа монаршей кошачьей власти. Такое вольнодумство следовало пресекать на корню. Васька ещё не успел вдолбить отпрыску, что с воинственными обезьянами мраморные коты без нужды не связываются: только при жесткой бескормице зимой и только на пару с товарищем. Мясо с взрослых павианов жесткое, а колотые раны от пик - штопоров зализывать долго, и заживают они плохо. Но котенок этого не ведал, поэтому с боевым 'Р-Мяу' он запрыгнул на спину ближайшему винторогу, перескочил на плечи следующему, прошелся по головам ещё двум, трем, не забывая каждого цапнуть за шею или укусить за ухо. Но в пылу битвы на него внимания не обращали. Пока в молниеносном броске царственное дитя не оказалось на сбитом с ног десантнике, над которым навис волосатый монстр. Зажав в мускулистой лапе металлическую табуретку, павиан уже замахнулся раскрошить ею голову военному. Глаза малыша округлились, заняв блюдцами пол морды, зрачки вытянулись и превратились в узкие щелки. Воздух в холле загустел от кошачьей метки. Записав смертельный удар на свой счет, Котя выгнул спину, вздыбил шерсть, увеличившись в два раза. Из его глотки вырвался даже не рык, а глухое утробное шипение. Столкнувшись неожиданно нос к носу с оскаленной кошачьей мордой, винторог впал в ступор и машинально наклонил вперед массивную голову с рогом. Это выходило уже за всякие рамки. Истошно возопив о помощи к далекому родителю, котенок выбросил вперед лапу и наотмашь несколько раз полоснул когтями по щекам монстра. Маленькие обезьяньи глазки под массивными надбровными дугами сошлись к переносице, отражая тяжкий мыслительный процесс рыжего гиганта. До него ещё не дошло, на чьей охотничьей тропе оказался, на чью добычу и ребенка покусился, когда сзади от аромата малыша дико заголосила самка. Материнское сердце не подсказало, а проорало ей, на сколько ошмётков порвет мраморный ужас джунглей винторогое потомство за своё дитя. Перепуганные истерикой самки, завизжали младшие павианчики, словно их уже рвала на куски стая бешеных котов. Оглушенный дикими криками Котя прижал уши и съежился, как будто приготовился в прыжке вцепиться в морду врагу. Нервы вожака обезьян сдали. Бросив боевую мебель, главарь отскочил назад, ударил себя в грудь и заорал, призывая соплеменников спасаться. Стадо не заставило себя упрашивать. Забыв о десантниках, павианы, все как один, бухнулись на костяшки пальцев длинных рук и поскакали за вожаком догонять марафонцев. Голос вернулся к малолетнему нахалу. С победным кличем он спрыгнул с военного и погнался за удиравшими.