»Свет мой жизни бесконечно прощала меня. Не упрекала и не наказывала. Понимала и принимала меня таким, каков есть. Забрала мою боль и мой грех – выкупила у Стража. Выкупила и… не винила ни в чем».
Вамп разорвал ему шею и пил, но Шон не замечал этого, поглощенный лучшими воспоминаниями своей жизни.
»Как она смотрела на меня тогда, будто я ей ровня, будто видела что-то хорошее и достойное… Будто… любила…»
То, чему нет названия, светлое и сладкое, стало столь велико, что взорвало сердце Шона и согрело, прогоняя голод.
Он вспыхнул.
Дикий крик. Еще один. Шон отлетел и больно ударился спиной, рывком возвращаясь из воспоминаний в реальность.
Пудель с выпученными глазами держался за горло, пытаясь вытошнить его кровь, но поздно. Она травила его.
Шон не верил своим глазам.
Франс что-то орал охраннику, блондинка суетилась рядом с Пуделем. Наконец вампа уволокли, и Франс налетел бешеным смерчем, со всей силы пиная Шона ногами, гоняя по залу, как мяч. Как ни старался Шон, стать «неплотным» у него не получалось. Странно, кости ломались и дробились, но дикой боли не было, и казалось, что сломавшись, они тут же срастались. Лишь для того, чтобы принять следующий удар. Но это было не важно, боль – это лишь боль. «Они не могут жрать меня!» Эта мысль вызывала пьяный восторг, заглушавший всё: и страх и боль.
– Мразь!! – орал Франс. – Траханная отрава!
А Шон закрывал голову, чтобы скрыть смех, рвавшийся наружу, несмотря ни на что. «Я отравил вампа! Отравленный деликатес…»
Неизвестно, сколько времени прошло, но князь все же угомонился. Блондинка подскочила к нему, что-то лепеча, и они то ли ругались, то ли просто что-то обсуждали. Кто их, трупаков, поймет.
Шон все же провалился в забытье, из него вывела боль от пинка. Сдерживающая ярость блондинка нависала над ним.
– Как ты это сделал?
– Не знаю, – Шон очень постарался не скалиться, не доводить мертвячку до полного исступления.
Вампирша врезала со всех сил.
– Как?
– Не знаю.
Снова удар, вопрос, ответ, удар и так по кругу. По спирали из боли и треска костей. Мертвая сучка выбила болью остатки защищавшего его восторга, Шон держался лишь из упрямства. Я хозяин своим мыслям, своему телу, значит, не буду ползать и умолять. Я хозяин себе, значит выдержу.
Вдруг ему дали передышку. Цепляясь за что угодно, лишь бы не вслушиваться в боль, он уставился на блондинку, прическа той растрепалась от усердия.
– Ты можешь это повторить? – сменила вопрос она.
– Не знаю.
С перекошенным яростью лицом она врезала Шону по и так уже отсутствующей коленной чашечке, выбив искры из глаз и, кажется, слезы.
– Тупая траханная тварь!
Но нового удара не последовало, она удалилась.
Чтобы отвлечься от боли, Шон постарался вспомнить перепуганную рожу Пуделя. Не ожидал, мразь. Деликатесик-то испортился. И эта… мелкая хищная дрянь, оббивала свои кулачки, чтоб на них солнце посветило, а укусить не решилась. А ведь укуси она его – и всё. Всё рассказал бы, всё бы сделал. А нет – страшно отравленное кушать. «Могу ли я повторить…» Неужто, придурки, детройтскую княгиню отравить хотели? Уроды мертвые.
Вдруг его вздернули вверх. Франс, это он поднял его как котенка за шкирку.
– Ну что, мешок с дерьмом, какую смерть ты предпочтешь?
– А ты? – прошамкал инкуб, сломанная челюсть не способствует дикции, а вот мысли о том, что он до сих пор свободен, придали безрассудства. – Пати жива, и она отомстит, так или иначе, – выдавил он, превозмогая боль.
Франс отвел взгляд в сторону и сокрушенно покачал головой, а затем швырнул его на пол подальше. Сознание Шона почти погасло, но он отмечал, что его пинают не просто так, а транспортируя к какой-то цели.
Раздался знакомый скрежет и последний пинок вынес его на свежий воздух…
Очнулся он уже в объятиях Эльвисы.
– Какая же ты дрянь, когда голоден, – сокрушенно произнесла она.
– Отпустили? Меня отпустили?
– Да, Пати жива, и Франс решил не вести войну на два фронта. Может быть, захочет стрясти с нее что-то за то, что оставил тебя в живых и выпустил.
– А Грей?
– Да что псине сделается? Все порывался идти тебя выручать, только не мог ничего придумать путного. Вернее, не знал, где взять столько взрывчатки и напалма, – со смехом ответила красная.
– Вояка…
– А сам-то! Понесло тебя в логово вампов! Каким местом ты думаешь вообще?
– Все инкубы думают вот этим, – и он взял себя за промежность.
Но Эльвиса не поддержала шутки, фыркнув:
– Только не ты, Шхан, ты хоть понимаешь, насколько был близок к смерти этой ночью?