Пока Азизов сидел на крыльце, к нему подходили еще несколько солдат. Никто не проявлял к нему особой агрессивности, никто не упрекал его. Один Жужанов был неприветлив.
– Вот, сегодня пойдешь на кухню, и служба пойдет, – сказал он Азизову, стараясь придать своим словам как можно более унизительный тон. – А то отдохнул почти месяц, хватит.
К солдатам, сидящим на крыльце, подошел начальник штаба Басов. Кто-то крикнул «смирно», все встали и замерли.
– «Вольно!» – сказал капитан, отдав им честь, и подсел к солдатам. Басов поручил дежурному сержанту отыскать водителя грузовика и спросил Азизова:
– У тебя остались какие-то вещи в дивизионе? — Азизов даже не сразу понял, о чем его спрашивают.
– Личные вещи я имею в виду, – сказал капитан, увидев растерянность солдата.
Азизов ответил, что никаких личных вещей у него там не осталось.
Тогда капитан велел дежурному сержанту выдать Азизову его вещмешок, куда он мог бы сложить свое парадное обмундирование, выдать ему еще новую зубную щетку, пасту, крем для обуви. Дежурный сержант должен был для этого отыскать старшину дивизиона, у которого были ключи от общего склада, и офицерскую жену, которая работала в каптерке, где хранились новые солдатские вещи. Старшиной дивизиона был теперь Салкизов. К тому же этот кабардинец имел репутацию отличного солдата. Азизов только сейчас узнал, что за время его отсутствия старшиной дивизиона назначили Карабаша, возможно, как самого авторитетного среди служащих, но через неделю его сняли, поймав выпившим, и отдали эту должность опять Салкизову.
– А куда теперь Азизова, товарищ капитан? – спросил один из солдат, сидящих на крыльце.
Басов ответил, что он должен отвезти Азизова в другой дивизион, куда его перевело командование полка.
Удивило это солдат или нет, но Азизов воспринял это как спасение, хотя ему с трудом верилось в услышанное. Значит все-таки… Не в полк, правда, как он хотел, а в другой дивизион. Командование не хотело его вернуть обратно в полк, который он покинул когда-то за нарушение, только они не были уверены в том, что и в другом дивизионе не произойдет то же самое. Поэтому его направили в дивизион, в котором служило много его земляков, выходцев из Азербайджана. В полку решили, что только благодаря поддержке земляков Азизов мог бы дослужить свой срок. Так и для командиров было спокойнее, и Азизов не стал бы писать больше письма верхам.
Новый дивизион
В новом дивизионе Азизова встретили настороженно. Земляки уже были наслышаны о его «геройствах»: о бегстве, письме министру обороны. Здесь его земляки пользовались уважением, но они пытались вести себя в рамках определенных «мужских» понятий. Поэтому вначале никто из них к нему не подошел. А так его никто не трогал, зная, что у него в дивизионе много земляков. Каково же было удивление Азизова, когда он встретил здесь Марданова. Марданов рассказал ему, что из-за написанного Азизовым письма министру, его и всех сослуживцев из их бывшей колонны раскинули по дивизионам. Только единицы остались служить в полку, среди них был и почтальон. Так решили отреагировать командиры полка на жалобу Азизова в письме министру обороны на то, что он один отправлен в дивизион, когда остальные его земляки все еще служат в полку.
Марданов, однако, не был на него зол, и ничего в его отношении к Азизову не изменилось. Он даже выразил готовность, поддерживать его здесь как земляка и давнего знакомого. Марданов также успел ему рассказать о положении дел в новом дивизионе. Оказывается, и здесь солдаты их призыва пользовались определенным уважением, особенно их земляки, в основном смелые, сильные ребята. Кроме них были русские, туркмены, казахи того же срока, которые вместе с ними завоевали уважение для своего призыва в дивизионе. Никакого напряжения между одногодками, прослужившими полтора года и собиравшимся вот-вот увольняться, не было. Разве, что полугодки были ныне под давлением, но те с нетерпением ожидали скорого пополнения из новобранцев в расчете, что «воспитательные меры» будут обращены на них.
Постепенно Азизов познакомился с солдатами дивизиона. Не все знали о его прошлом. Через какое-то время Азизова начали поддерживать и другие земляки, даже подружились с ним. Это было, безусловно, приятно Азизову, тем более после стольких месяцев унижений и гонений. И то, что он оказался вновь вместе с Мардановым, его тоже радовало. Здесь и командование отнеслось к Азизову лучше: они обратили внимание на то, что он закончил один курс университета и назначили его, как Марданова, в техническую батарею. В отличие от стартовой батареи здесь мучиться с техникой, обслуживать ее не приходилось. Ему дали один угол в кабине, где кроме него сидели еще два офицера и один младший сержант–туркмен Дурдугельдиев. Этот парень, окончив до армии техникум по какой-то технической части, прекрасно разбирался в своей работе. Подобного ожидали от Азизова, но он не справился. Единственно, что он понял, это как определять координаты приближающегося самолета на экране осциллографа и сообщать о них. Там было очень много других технических задач, освоить которые Азизову оказалось не под силу как человеку, никогда не проявлявшему особенного интереса, да и способностей к технике.
Вскоре в дивизион прибыло пополнение. Это были молодые солдаты, которые ровно служили на год меньше, чем Азизов. Среди них оказалось два азербайджанца, которые тут же получили поддержку от Ахмедова и Мовсумова, считающихся самыми уважаемыми среди их земляков. Марданов был еще новеньким в дивизионе, хотя уже заслужил уважение. Что касалось Азизова, то он был против того, чтобы молодых, только, что прибывших солдат поддерживали земляки или кто-нибудь еще, чтобы они чувствовали себя сразу довольно комфортно. Была бы его воля, Азизов придерживался тех правил, которые делили солдат только по сроку службы. Теперь наступал ответственный момент: нужно было вести себя как настоящий старослужащий. Для Азизова примером оставалось поведение тех старослужащих, в руках которых он оказался, будучи высланным из полка. Он настаивал на том, что срок службы является основным условием для определения положения солдата в дивизионе. Ахмедов, Мовсумов, Дурдугельдыев придерживались того же мнения, только они были за то, чтобы если среди молодых оказывался земляк какого-то старослужащего, то он был вправе его защищать. Азизов считал и такой подход несправедливым: как же так, если кто-то уже год или полтора прослужил, терпел все тяготы службы, а теперь кое-кто из молодых может благодаря своим землякам быть с ним наравне. Нет, каждый должен хлебнуть свою порцию, получить все, что положено. Однажды Ахмедов избил одного солдата, прослужившего год, только из-за того, что он поднял руку на одного из молодых азербайджанцев. Его бы воля, Азизов заступился бы за этого парня, одного с ним призыва, но побоялся вызвать гнев «мужественного» Ахмедова. Одного с Азизовым призыва ростовчанин Чельнов выступил тоже за поддержку землячества. Для него земляками были все выходцы из ростовской области, и он грудью защищал их от свирепых русских, азербайджанцев, туркмен и казахов. Азизову пришлось с таким положением дел согласиться.
После увольнения последнего солдата, отслужившего свои два года, особенно остро встал вопрос о «воспитании» молодежи. Азизов горел желанием быстрее их научить «правильной» службе. А это означало, что за него, если он стоял дневальным или дежурил по кухне, должны были мыть полы и посуду вновь прибывшие молодые солдаты. Как-то будучи в наряде по кухне он поймал двух узбеков, прогуливающихся по двору, и завел в посудомойку. Одному он приказал мыть за него полы, другому посуду. Это было время, когда перед заступлением в наряд эти молодые солдаты должны были отдыхать. Оба дружно отказались выполнить его требование. Тогда Азизов ударил высокого в челюсть, а другого ногой в живот. Он продолжал их бить, хотя молодые солдаты давно уже были согласны выполнить его требования. Они быстренько все помыли, почистили, после чего Азизов отпустил их.