– Лариса! – взгляд Эдуарда смягчился. Тёплые пальцы молодого человека стёрли её слёзы. Губы девушки предательски задрожали, она тоже прижалась лбом к решёткам и зажмурилась. Она боялась разрыдаться в голос, а он осторожно гладил её волосы, успокаивающе, нежно. Глупый! Глупый! Себя бы пожалел! О себе бы позаботился! – Всё будет хорошо, Лариса! Всё будет хорошо. Я был сам не свой, не знал, кому доверять, остались ли у меня друзья. Этот мир и его правила сводят меня с ума. Прости, я был несправедлив к тебе.
– Нет! Нет! Справедлив! Я ведьма! Самая настоящая ведьма! – застонала девушка. Жестокая и эгоистичная.
– Ты создательница, – губы Эдуарда растянулись в улыбке, морщинки разгладились. Он смотрел на неё ласково, как на потерявшегося, заплутавшего ребёнка. Ребёнка, злого на мир, который отказывался его принимать. Да, такой и была Лариса, грустной, сердитой и одинокой. Её сердце было пустым и чёрствым. Она поступала, как должно, но не испытывала радости. И не было у неё человека, ради которого она захотела бы изменить свою жизнь, перебороть себя, пожертвовать собой. До недавних пор. – Остальное – неважно. Я всё равно буду тебя любить!
Любовь – жертва, любовь – это самоотречение. Она вызывает желание заботиться и оберегать. Если во имя чего-то и стоило менять мир, так во имя любви: к своей стране, к семье, к друзьям, ко всем, кто дорог. Для них ничего не жалко. Ради любви создатель пытался изменить будущее. Ради любви… Глупая! Глупая!
Лариса до боли стиснула пальцы Эдуарда. Кто знает, может, в последний раз. Она приняла решение. Она знала, что делать.
– Раз так, то доверься мне, – Лариса оторвалась от решетки и бросилась прочь. Как только Эдуард опомнился, то, забыв об осторожности, принялся звать её, трясти решётку, но Яковлева не обернулась. Не позволила себе попрощаться по-настоящему.
Глава 12. Часть 2
Что-то изменилось, это Эдуард заметил сразу. Сквозь фиолетовые тучи пробивался робкий солнечный свет, снег перестал идти, а вот ветер крепчал. Он трепал волосы Милютина, время от времени заставлял его вздрагивать и морщиться от холода. Эдуард был одет не по погоде, его намеренно оставили без пиджака и жилета (хотя какая разница, в каком костюме умирать?). Рубашка ни капельки не грела, её рукава были закатаны до локтей. Но несмотря на это, Эдуард чувствовал себя бодрым, полным сил. В Небытии его раны подозрительно быстро затянулись, а новых шрамов не прибавилось. Создатель не пытал его и не мучил, пусть и держал взаперти, а на синяки и ссадины Эдуард не обращал внимания. Он не знал, каким образом его собираются лишить жизни. Отдадут на съедение какому-нибудь вымышленному чудовищу (то ещё зрелище!), вздернут, расстреляют? Милютину казалось, что создатель не был склонен к излишней жестокости, вряд ли он собирался предать Эдуарда мучительной смерти. Тем более, казнь эта должна была выглядеть как благородная жертва. Творцы почитали благословенного, точно божество, а Макинтайр едва ли желал их сердить.
«Значит, расстреляют. Быстрая смерть, если палачи знают своё дело», – пронеслось в голове Эдуарда, когда он поднялся на специально сооружённый для казни деревянный помост. Пятеро порабощённых, все – мужчины средних лет, прилично одетые, ухоженные, замерли по стойке «смирно». У каждого в руках было ружье. Эдуарду уже доводилось видеть такое оружие, оно было создано в Небытии. Прежде оружейное дело было запрещено Законом, но, увы, власть его ослабла. Невероятно лёгкие, покрытые серебряной пылью ружья, непременно, понравились бы Ларисе. Напрасно Милютин высматривал её лицо в толпе зевак. Не было её и подле создателя. Лариса не пришла. Эдуарда сводило с ума мучительное чувство тревоги. Что с ней произошло? Что она задумала? Ни регенты, ни Дама в черном ничего о ней не знали. Возможно, Макинтайр вновь отправил Ларису на задание, заставил бороться с зеркалами и поднимать Небытие из руин. Что же задумала Лариса? А если с ней что-то случится? В последний раз у неё был такой решительный взгляд. Эдуард боялся, что она навредит себе, а он не сможет её остановить.
Глаза порабощённых были пусты. Их лица были умиротворёнными, словно у спящих. Они не понимали, что делают, и не хотели понимать. Милютин улыбнулся порабощённым, подмигнул, вот только никто из них не обратил внимания. Какое несчастье! «Не боитесь стать убийцами, а? Или вам уже всё равно?»