Дама в чёрном выдержала паузу, заставила его нервничать.
– Тот, в котором ты навсегда лишишься самого дорогого. Своей силы. Я не удивила тебя. Мы оба знаем: ты думаешь только о своей силе.
Брови Вильяма Арчибальда страдальчески изогнулись.
– Как и все создатели до меня. Сила – всё, что у нас есть. Поэтому так страшно её терять. Она наш якорь, наше единственное достояние. Скажи… она умерла, Лариса Яковлева. Или судьба её не пощадила? Лучше уж умереть, чем жить без дара.
– Она жива и вернётся в свой мир невестой. У неё есть нечто большее, чем дар. То, чего никогда не было у меня. Человек, который её любит. Это величайшее благо. Ты не был обделён любовью, но тебе она была не нужна.
Макинтайр заскрипел зубами от злости. Проклятая Лариса! Из-за неё он всё потерял, из-за неё он оказался здесь. Ему суждено умереть, а Лариса будет жить счастливо в мире людей. Проклятье!
– Что же… пусть так… Я знаю: время пришло. Я поставил на кон всё и проиграл, а она одержала победу. Она была готова пожертвовать жизнью ради других, я – нет. И дар создателя изменил мне. Так лучше умереть. Я буду счастлив уснуть… Но как думаешь, Светлана, не поздно ли просить прощения?
Она не верила в его искренность, и всё же сердце сжалось от боли. Стены рухнули, уже давно она не чувствовала себя столь слабой, беззащитной перед ним. Уже давно ей не было так мучительно жаль его и себя.
– Никогда не поздно.
– Так прости, – горячо зашептал он, протянул к ней холодные, дрожащие руки, а она позволила на одно мгновенье сжать свою ладонь. – Прости меня. Когда-нибудь. После. Когда меня уже не будет. Прости меня! Прости!
– Я постараюсь, Вильям Арчибальд, – ответила Дама с лаской, которая, как могло показаться на первый взгляд, не была ей доступна.
Макинтайр уснул, и Светлана ласковым движением убрала волосы с его лица, поправила красный плащ – одеяние создателя, сложила на груди руки. Она не плакала, ибо черному генералу не была ведома скорбь. Но сердце её более не рвалось к мести. Оно было наполнено печалью, глубокой и чистой скорбью. В её памяти остались лишь тёплые воспоминания об усопшем. Каким бы он ни был жестоким, каким бы он ни был порочным и эгоистичным, сколько бы он ни сделал зла, Светлана старалась найти в своей душе хоть каплю сочувствия.
***
– Выше, Арчи, выше! – просила темноволосая девочка, и мальчик изо всех сил раскачивал качели. Девочка обожала высоту и скорость, а он думал только о том, как ей угодить. В том мире, где они жили, не было ни волшебных портретов, лишающих людей воли, ни колдовских зеркал, ни выдуманных чудовищ, ни чародеев, способных исполнять любые желания.
В том мире не было всеобщего Закона, белых залов и стеклянных темниц. В том мире мальчик был обычным ребенком, лишенным дара, а девочка не должна была носить черное. В том мире они любили друг друга. По-настоящему. И, к счастью, ради любви им не приходилось ничем жертвовать.
Эпилог
Эпилог
Вот и всё
– Не может быть! Вы не посмеете! – возмутился доктор Веселовский, когда узнал, что Эдуард и Лариса решили отказаться от пышной свадьбы. Их ждали церемония бракосочетания [1] и скромный ужин. – Это же лучший день в вашей жизни! Я не позволю вам всё испортить! Мы устроим праздник! Самый настоящий праздник!
С доктором было бесполезно спорить. Он не желал ничего слушать и нагло пользовался правом хозяина даже не дома, в котором они жили, а целого мира.
– Праздник нужен всем нам, друзья мои, – подытожил он. – Мы столько всего пережили! А кое-кто и вовсе стоял на краю могилы… Праздник нужен и моим подданным, они так любят счастливые концы! Ох, не волнуйтесь! Подготовку целиком и полностью беру на себя.
Правда, у Олега тут же появились помощники. И Тата, и Виктор, и Аделаида, и Сюзанна и даже маленькая Алёна. Они обещали украсить Дом дверей фонариками и белыми свечами, которые никогда не гаснут, разноцветными лентами и хрустальными цветами. Эдуард нарвал для Ларисы букет лилий, переливающихся драгоценными камнями.
– Негоже «красному» комиссару иметь столько драгоценностей, – сетовала она, ласково улыбаясь. Её волосы украсили белыми цветами, а платье она выбрала из необъятных запасов Сюзанны, цвета крови, в пол, с длинными широкими рукавами. А вот от длинного плаща, положенного создателю, она решительно отказалась. Пальцы Ларисы снова были ледяными, её постоянно знобило. И даже оправившись от потрясения, она чувствовала себя непривычно слабой и разбитой. Но, несмотря ни на что, она не жалела о случившемся и не думала об утерянном даре, отдала его без раздумий. Лариса боялась только одного, что её сил не хватит, что ни Эдуард, ни она сама не смогут вернуться домой, к нормальной жизни.