– А это что такое? – перебил комиссара Эдуард. – Поглядите! – он сунул ей под нос одну из фотографий, сделанных в доме Феофанова.
– Книжные полки. Как я понимаю, в комнате погибшего. Он собирал редкие книги…
– Смотрите внимательнее! – настаивал Эдуард. – Книга. Третий ряд сверху, крайняя слева. Вот этот странный знак.
Корешок книги был испещрён завитушками, они сходились к центру, переплетались и образовывали рисунок, напоминающий готическую розу. В её лепестки были вписаны странные символы, какие-то закорючки. Именно они привлекли внимание Милютина.
Лариса только плечами пожала.
– Понятия не имею. Но повторяю: он собирал редкие книги. Может, она по истории искусства или…
– Эту фотографию Михаил сделал в свой второй визит в дом Феофанова. По какой-то причине он вернулся туда. Неужели только для того, чтобы фотографировать книжные полки?
– Но почему именно эта книга? В кадр попали и другие. Вот, к примеру, эта, в кожаном переплёте… Или та… Что это за язык, как вы думаете?
– Латынь, – нетерпеливо бросил Эдуард. – Послушайте, товарищ, я должен изучить эту книгу. Если бы Михаил её забрал, мы непременно нашли бы её здесь. По какой-то причине он её не взял. А значит, книга ещё там. Хотите узнать, зачем она мне? – Милютину всегда было непросто объяснить, почему его привлекала та или иная вещь. Его вело чутьё, и оно никогда не ошибалось. – Миша несколько раз поручал мне расследования дел, связанных с деятельностью религиозных объединений и сект. – Лариса сдвинула тонкие рыжие брови. – После войны они начали расти, как грибы. И некоторые оказались очень даже агрессивными. Кто-то умело наживается на страхе других людей перед неопределённостью, туманным будущем, которое, по мнению многих, не будет счастливым и светлым. Люди отчаялись и пытаются найти утешение в религии или, что гораздо страшнее, в её подобии.
– Но с чего вы взяли, что это какой-то сектантский знак? Это может быть самое обыкновенное украшение.
– Ничего не стоит это проверить. Я быстро управлюсь и снова буду в вашем полном распоряжении, – улыбнувшись, пообещал Эдуард. И комиссар махнула рукой на его странности.
Напоследок Милютин решил немного подразнить притихшую Ларису и пригласил её на ужин. Молодой человек ждал, что она рассердится или смутится, или укажет на его место подчинённого, или потребует глубоко запрятать «барские штучки» и не сыпать лишний раз пустыми любезностями, но Яковлева только усмехнулась и подмигнула ему.
– Пирушку, Эдуард Андреевич, закатим, когда раскроем это дело. Погуляем на славу. И да, вы платите, раз уж сами напросились.
***
Следующим утром Эдуард собирался отправиться в Гатчину, в дом Сергея Феофанова, и прочитать заинтересовавшую его книгу от корки до корки. Он всегда уступал чутью. И планы свои он ни за что бы не изменил, если бы не звонок нового знакомого Павла Меньшикова – говорливого старичка, которого Милютин спас от головорезов. Старик был ужасно взволнован, и Эдуард слышал, как на другом конце провода стучат зубы бедняги.
– Мне так совестно… так неловко беспокоить вас, Эдуард Андреевич! Да ещё и в столь ранний час... Простите…, но вы оставили номер…, и я решил обратиться…
– Так что у вас стряслось, Павел Юрьевич?
– Они вернулись! – вскричал старик. – Люди, которые напали на меня! Их не задержали! Они уже битый час бродят под окнами! Консьерж их, наверное, не пускает. Но меня ждут… Понимаете, я читаю лекции в Лицее[6]. И как быть? Я боюсь выйти на улицу…
Эдуард сделал глубокий вдох.
– Вы уверены, что это они? Не обознались?
– Нет же! Нет! Это они! Даже сейчас… прячусь за гардинами, а они заглядывают в окна. Те же лица… понимаете… безумные! Уж не знаю, что и делать, Эдуард Андреевич! Занятия скоро начнутся…
– Во-первых, отойдите от окна! – скомандовал Милютин. – Держитесь от него подальше. Лучше присядьте где-нибудь в глубине комнаты. Во-вторых, на звонки не отвечайте, дверь никому не открывайте! В-третьих, не нервничайте! Скоро приеду.
***
– Вы-то зачем за мной увязались? Ещё и следователей с собой прихватили. Потребуется, вызову милиционеров, – бурчал Эдуард и сожалел, что вообще поделился с Ларисой своими планами. И с чего это он начал перед ней отсчитываться? Стоило только рассказать о странных преследователях Меньшикова, как Яковлева примчалась к нему на чёрном служебном автомобиле и в компании четырёх бравых молодцов в серых плащах с красными нашивками. Все они восторженно глазели на Эдуарда – «легенду сыска», но не решались задавать вопросы. Лариса облачилась в мужскую одежду (смело даже для комиссара!): тёмные брюки, широкую рубаху с красной повязкой на предплечье. Волосы заплела в длинную тугую косу. Примечательно, что за рулем была именно она. Весёлая, раскрасневшаяся, донельзя довольная. Похоже, она, как и Михаил, кабинетной работе предпочитала полевую. У друга глаза так и горели, когда появлялась возможность впутаться в очередное опасное дело, он оставлял бумаги заместителю и секретарю, посылал к чертям заседания комитетов и ведомств и спешил рисковать жизнью. Это его сгубило. А теперь пришла очередь Ларисы. Та же горячность, то же рвение, тот же азарт. Ими грешили многие «красные» комиссары.