– Вы вовсе не должны были… Я бы сам…
– Не привыкла ждать, да и еды у вас почти нет. Знаете? Крупа одна. И как только не померли? Ну, чего ухмыляетесь? – насупилась девушка.
– Вы говорите так быстро и много… отвлекает … от всего… – пробормотал Эдуард и уставился на неё мечтательным взглядом. Она была такая странная, такая разная. Властная, вспыльчивая, храбрая, грубоватая, простая, а ещё изящная, хрупкая и заботливая. Разная. Да это определение подходило ей больше всего. – Я не успеваю и слова вставить…
– Ох, не валяйте дурака! – Лариса рассердилась, похоже, её смутил пристальный взгляд Милютина. – Каким бы удивительным ни было ваше чутьё, товарищ, я не собираюсь с вами нянчиться. Поднимайтесь! День расписан по минутам.
***
Они завтракали в полной тишине. Эдуард уплетал овсяную кашу, хлеб с маслом и сыр. Яковлева почти ничего не ела, пила крепкий кофе без сахара и сливок. Время от времени она косилась на Милютина, с тревогой, с опаской. К счастью, его руки больше не дрожали.
– Всё прошло, – наконец, не выдержав проговорил Эдуард. Он стыдился своей слабости. – Всё хорошо. Это не помешает расследованию. Честное слово!
– Теперь понимаю, почему вы ушли со службы. Хотели успокоить расшатанные нервы. Чем же вы занимались в деревне?
– Рисовал.
– Рисовали… – внезапно Лариса побледнела и поспешно отвернулась от Милютина, но тот успел заметить мрачные и пугающие тени в её глазах. Теперь уже он наблюдал за ней с тревогой. – Замечательно. – Выдавила из себя Яковлева, и Эдуард успокоился. Нарком всего лишь сочла его увлечение ребячеством.
– Ничего серьёзного, – завершив трапезу, Эдуард поднялся из-за стола и начал собирать грязные тарелки. – Ничего выдающегося, всего лишь акварели. Ещё чертил, бывал на стройках, спорил с главным архитектором, мастерил деревянные модели, собирал малину, читал книги, переводил… Всего и не перечислишь. И никакой войны, ни явной, ни скрытой, никакой борьбы, застенков и расстрелов.
Он так и замер под её пристальным, тоскливым взглядом, почувствовал себя провинившимся мальчишкой. В таких случаях Миша начинал его отчитывать, доказывать свою правоту, говорить о будущем России, упрекать в малодушии. Но Яковлева, казалось, вовсе не рассердилась.
– Понимаю… – Лариса потрепала кончик длинной косы. – И не стану удерживать вас в Петрограде. Пусть это дело станет для вас последним. Помогите мне, а потом возвращайтесь в деревню. Моё ведомство больше вас не побеспокоит. Не вижу смысла неволить человека, от этого, увы, он не станет лучше работать. Возвращайтесь туда, где счастливы, делайте то, во что верите.
Наверное, она его презирала, считала трусом и глупцом. И какими эгоистичными показались Эдуарду его чаяния и надежды. Рисование, чертежи, книги, стройка… Глупец! Глупец! Не желал пачкать белые барские руки в грязи. Да они и без того были по локоть в крови! И не изменить это, не сбежать, не скрыться, не спрятаться. Не исправить того, что сделано, не повернуть назад. Он себя обманывал. А Лариса верила, что поступает правильно, ей, как и Михаилу, было, за что бороться. Милютин же метался и не знал, куда податься, где преклонить голову. Верить либералам или социалистам? Кому служить, за что бороться? За что ему бороться? И нужна ли вообще постоянная борьба?
– Я понимаю, что… – потупившись, как школьник, не выучивший урок, начал Эдуард.
– Ничего вы не понимаете, – комиссар обожгла его взглядом синих глаз. – Не умеете смотреть только вперёд.
– Да разве так можно?
– Можно, если позади пепелище, – мрачно заключила Лариса. – Тогда ничего не остаётся, как идти вперёд. Вам это не грозит. Вам есть за что цепляться. Этим вы и отличаетесь от нас. Революционеров. Или для вас мы палачи? – Она не пыталась его уколоть, задеть, обвинить, это Эдуард понял сразу. Комиссар завидовала Милютину, ведь ему, в отличие от неё, было куда вернуться. А она по какой-то причине сожгла все мосты.
***
– Только не говорите, что привыкли работать один, – мрачное настроение наркома Яковлевой сменилось воодушевлением, стоило ей только вернуться в Зимний дворец. Она уже успела переодеться в строгое чёрно-белое платье и торопилась на заседание Правительственной комиссии. – И слышать ничего не стану. Я подобрала вам помощника. Парень толковый, наблюдательный, умеет держать язык за зубами.