Виктор Алфёров, тот самый юноша-младший следователь, побледнел от волнения. Он с надеждой и страхом заглядывал в хмурое лицо Эдуарда и, казалось, ждал приговора. Ему совсем недавно исполнилось восемнадцать лет, но выглядел он моложе. Невысокого роста, щуплый, бледный, с круглыми голубыми глазами и вихрами непослушных русых волос, он казался подростком, почти ребенком, которому вовсе не подходила серая форма следователя. Мишка подбирал таких мальчишек, сирот и беспризорников, на улицах, отдавал в школу, прививал революционные настроения, воспитывал соратников, верных псов. Умный ход. Главное, чтобы ребятишки не выросли фанатиками.
Неспроста Лариса пристроила к Эдуарду этого Алфёрова, парень должен был высматривать, подслушивать и докладывать. Что бы ни говорила товарищ Яковлева, она не доверяла Милютину и собиралась контролировать каждый его шаг. Но Эдуард ничего не мог с этим поделать. Играть приходилось по правилам Наркомата.
Милютин одобрительно улыбнулся мальчишке, и тот вздохнул с облегчением.
– Никогда не следует отказываться от помощи. Будешь моим личным секретарём? Мне предстоит допросить потерпевшего, а ты запишешь его показания. Ничего не упусти. Идёт?
Парнишка обрадовался и закивал.
– Значит, сработаемся.
***
– Товарищ Милютин, а как вы… как у вас получается…? – Виктор Алфёров всё-таки не выдержал. Большую часть дороги парнишка, устроившийся на заднем сидении автомобиля, молчал, смотрел в окно и то и дело с любопытством, но ненавязчиво косился на Эдуарда. Милютин размышлял, отрешённо наблюдая за несущимися вперёд автомобилями и мотоциклами милиционеров, запрыгивающими на подножки трамваев гимназистами, продавцами газет, спешащими прохожими. Размышлял… Записка Михаила. Друг писал о страхах, о чувстве вины. Каждый чего-то боялся, каждый успел совершить что-то постыдное, каждый о чем-то сожалел. Каждый из погибших. Так ведь? И, возможно, всё дело в том, что… – Как у вас получается…? Как вы узнаёте, где нужно искать?
– Наблюдаю, только и всего. Смотрю очень внимательно. Прислушиваюсь. Истину можно обнаружить в мелочах, в деталях. Не зевай и всегда будь начеку. Пока этого будет достаточно.
– Я буду очень стараться! – пообещал парнишка. – Спасибо, что разрешили поехать с вами, работать с вами… – Хм, вряд ли у Эдуарда был выбор. – Это для меня большая честь! Я и не надеялся! В учебном корпусе так много о вас рассказывали, как вы нашли и обезвредили…
– В корпусе тебя научат многому, товарищ, – перебил его Эдуард. Он терпеть не мог, когда ему напоминали об успешных расследованиях, слишком уж болезненными были эти воспоминания. – Следствию ты, возможно, посвятишь жизнь. Сейчас тебе кажется, это замечательно, нет ничего желаннее. Ты совершишь десятки подвигов, но скрытых, невидимых, ведь о них не напечатают в газетах. Те, люди, которых ты отправишь за решётку или к стенке, несомненно, будут врагами народа, противниками революции. Но от этого они не перестанут быть людьми, слышишь? По закону они преступники, но преступники необычные. Они всего лишь думают иначе, не так, как мы. Но их за это судят. Если не судить, они создадут хаос. Вот только кому от этого легче? Не идеализируй меня, не идеализируй свою работу. А, впрочем, что же это я… Лучше идеализируй её, иначе не сможешь спокойно спать.
Парнишка сконфузился и снова отвернулся к окну. Разумеется, он собирался рассказать обо всём наркому, у него же был прямой приказ. Но Эдуарду не было до этого дела.
– Откуда ты, Виктор?
– Родился во Владимировской губернии, Эдуард Андреевич, – сухо ответил юноша.
– Родственники остались?
– Нет. Отец погиб в 1915 году, мать померла два года назад, а сёстры ещё в 1916-м. Голодно тогда было… И не помог никто.
– Сочувствую твоей утрате.
– Это «бывшие» во всём виноваты! – неожиданно взорвался парнишка. – Это они развязали войну! Это из-за них! Из-за них! Я приехал в Петроград, чтобы учиться, чтобы стать следователем, чтобы служить и бороться с ними… – тут он снова смутился, похоже, вспомнив, с кем разговаривает. – Простите, я… не принимайте на свой счёт… Вы не такой, как они… Я вовсе не хотел…