И сестра его так любит. Лариса мысленно осадила себя. Зависть – скверное чувство. Яковлева осталась совсем одна, она озлобилась. А если бы её любили, она бы изменилась? Ах, какая разница?! Время было упущено.
***
Лариса высвободила две толстые косы, вытащив шпильки из волос. Голова болела то ли от их тяжести, то ли от обилия поселившихся в ней мрачных мыслей. Не раздеваясь, позабыв о подушке и пледе, Яковлева повалилась на диван и сомкнула веки. За стеной ругались соседи, кричали, били посуду, где-то плакал ребёнок, но эти звуки не мешали уставшей Ларисе. Привычный мир, простые люди, их проблемы, неприятности, а где-то бродили творцы, способные одним взмахом руки (а может, и он не потребуется) изменить человеческую жизнь, вот только цена за эту любезно оказанную услугу была неимоверно высокой. «Они собирают армию, хотят захватить наш мир. Хотят изменить Закон». Беда!
«Найти лидера. Узнать условия соглашения. Понять, почему творцы избавились от Зорина и его товарищей. Выяснить, какое положение в мире Небытия занимают художники. Проклятье! Художники!» – повторяла Лариса даже во сне. Осталась только она. Ей это дело и распутывать. Остальные мертвы, Эдуард исчез. Используя их наработки, ей предстоит остановить творцов или умереть. Они придут за ней, Лариса это знала. Знала, и какие кошмары они ей подсунут. Знала и ждала. Револьверы всегда были при ней, её не застать врасплох.
Прикосновение к щеке, неожиданное и осторожное. Лариса распахнула глаза.
– Эдуард!
Да что с ней стряслось? Глупость какая! Нет его здесь и никогда не было. Лариса не пустила его в свой дом, в свою жизнь, не доверилась. Нет его здесь и никогда не будет. Она же смирилась, разве нет? Откуда тогда это тревожное, скребущее душу чувство? Отчаяния? Разочарования? Одиночества?
За окном лил дождь, в комнате было темно и холодно, а впрочем, Ларисе последние десять лет всегда было холодно. Искра тыкала её мягкой лапкой в плечо, сидя на спинке дивана. Лариса извернулась и взяла её на руки.
– Посидишь со мной, Искра, а?
Обычно кошка не любила, когда её держали, и не признавала нежностей. Холодная, независимая и строгая, как хозяйка. Но в тот вечер она не вырвалась, свернулась клубком на коленях Ларисы, позволяла себя гладить, урчала.
– Что ты увидела в том углу, Искра? Только тени? Думаешь, за мной пришли?
Лариса прищурилась. Ей бы кошачье зрение. Она чувствовала, как напряглось тело Искры. Тени клубились, метались из стороны в сторону, и Яковлевой казалось, что она видит чью-то хрупкую фигуру. Женщина? Платье чёрное, глаза горят. Лариса моргнула, покачала головой. Тень исчезла. И пусть. Может, вернётся, чтобы убить её. Лариса была готова к встрече, она больше не боялась. Она была рассержена.
Глава 8. Часть 2
На следующий день Яковлева обнаружила на рабочем столе чёрный конверт. Пришла телеграмма. Хм. Все убитые получали телеграммы в чёрных конвертах. Так сказал Эдуард. Неизвестный отправил её и Павлу Меньшикову, и вскоре на старика напали порабощённые. Предупреждение? Лариса вскрыла конверт.
«Остерегайтесь красивых речей тчк В них яд тчк Вас хотят запутать тчк»
Прекрасно! Ничего и не скажешь! Это многое проясняло! Лариса фыркнула и вложила лист обратно в конверт. Осталось только добавить новую бесполезную улику к разросшимся до невероятных размеров материалам дела и тяжело вздыхать. Однако у Яковлевой не были ни минуты на грусть. В тот день Ларисе предстояло встретиться с одним из членов английской дипломатической миссии, с тем, кто обещал выступить посредником в переговорах с творцами.
С Вильямом Арчибальдом Макинтайром Яковлевой предстояло беседовать наедине, ведь тема разговора не предназначалась для чужих ушей. Переговоры должны были начаться после соблюдения всех формальностей: приветствий, обмена любезностями, обеда и всего того, что красные комиссары считали пустой тратой драгоценного времени.
Сэр Макинтайр должен был понравиться Ларисе, ведь он сносно говорил по-русски, и им не нужно было посвящать в секретное дело переводчика.
– Я выучил ваш язык с большой труд, – посетовал сэр Макинтайр. Это был улыбчивый мужчина лет тридцати, темноволосый, хорошо сложенный, широкоплечий. У него была военная выправка, но, как знала Лариса, на фронте он не был, состоял на дипломатической службе, часто бывал в России и во Франции. Яковлевой сообщили, что он спортсмен, щёголь и дамский угодник. Правда, она не знала, зачем, чёрт возьми, ей эти сведения. – Он такой необычный и поэтиш… поэтичный. И красивый. Здесь много всего красивого, – делясь впечатлениями, он не сводил внимательного взгляда с Ларисы, она в ответ смотрела ему прямо в глаза. Как равная. Никакого кокетства, никаких сомнений. Она занимала куда более высокий пост, чем он, и в тот момент гордилась этим. Почему-то этот аристократ представлялся ей чванливым мерзавцем. Хм… мерзавцем! Сильно сказано! Но ведь даже самые приятные собеседники могли оказаться мерзавцами, верно? А Вильям Арчибальд, несомненно, был приятным, привлекательным, хорошо воспитанным и знающим своё дело.