Эдуард и дальше бы стоял, не в силах сдвинуться с места, но Сюзанна и Арман потянули его за собой. Белая роза упала на дорогу. С неба сыпался снег, совсем не холодный. Снег? Никакой это был не снег! А пепел. Кровь стучала у Милютина в ушах, в длинном плаще стало невыносимо жарко, дышать трудно. Ему хотелось бежать, бежать прочь, только вот ноги не слушались. И безропотно, точно на привязи, он следовал за регентами.
– Беды разные, – продолжала Сюзанна. – И страхи. Страх смерти, болезни, потери, нищеты, одиночества, разочарований, боли. Они живут в каждом. Все мы чего-то боимся. Творцы видят страхи других, знают об их мечтах. Но исполнить их мы можем только здесь. Некогда наш мир был прекрасным, здесь люди могли обрести счастье, получить желаемое. Но то была лишь иллюзия, обман. Создать истинное будущее, реальность могут только самые сильные из нас, самые могущественные. А прошлое и вовсе невозможно изменить. Наш мир умирает, и мы боимся, все мы боимся, благословенный. Горя здесь больше, чем радости. Так много страха, чужого, своего… Неважно… Эти двери ведут в миры кошмаров, с каждым днём их становится всё больше. А нам некуда деваться.
И они надеялись, что Эдуард их спасет. А он понятия не имел, с чего начать. Воззвать к Закону? Но как? Он не слышал никакого «голоса» и ничего не чувствовал. Была только его воля. Быть может, Закон навсегда покинул это место?
***
В Белой башне были тысяча комнат, тысяча окон и тысяча дверей. Для одного человека слишком много. Из Белой башни благословенный мог попасть в любой уголок Небытия, куда угодно, только не домой. А значит, это место было тюрьмой. Просторной ловушкой из стекла, мрамора, серебра, белого шелка. Прежний хозяин башни сумел скрыться, не придумал ничего лучше, как переложить все свои заботы на плечи Эдуарда. Обрек другого человека на вечное заточение. Вот только было ли у Милютина право жаловаться? Сетовать на судьбу? Страдал не только он один, но и целый народ. Все творцы. И кто-то должен был пожертвовать будущим ради других.
В Башне был огромный зал, в котором благословенный принимал посетителей. В дальнем конце комнаты стоял самый настоящий трон, обтянутый белым бархатом. Эдуарду он напомнил императорский трон, стоявший в Зимнем дворце. Как же… как же странно! Милютин успел стать республиканцем. В годы империи он был ещё ребёнком, потом началась война. Взгляды Эдуарда, зрелые взгляды, сформировались в последние годы. Молодая республика была далека от совершенства: парламентарии и комиссары, принадлежавшие к разным политическим блокам, постоянно спорили между собой, не была налажена работа местных Советов, были отменены все императорские законы, а новые ещё не успели принять. Приходилось действовать вслепую, по наитию. Нехватка грамотных людей, волокита, нестабильность первых послевоенных лет, нехватка самого необходимого, очереди, карточная система, митинги, озлобленные крестьяне, жгущие дворянские усадьбы, атмосфера недоверия, подозрений. И всё же… Эдуард верил в республику и хотел быть её слугой, малым винтиком в огромном слаженно работающем механизме. В отличие от Михаила и Ларисы, он не любил командовать, не рвался к власти, но почему-то именно ему выпало стать… стать правителем? Или всего лишь жертвой?
Эдуарду представили кастеляншу Аделаиду, которая руководила толпой молчаливых слуг, повсюду следующих за новым хозяином дома, но скрывающихся всякий раз, когда он поворачивался в их сторону. Аделаида, женщина средних лет с густой светло-каштановой косой, мягкими руками и большими добрыми глазами, напротив, никуда не убегала. Она вняла просьбе Милютина и стала называть его по имени, смущаясь, спрашивала про своего давнего знакомца Павла Меньшикова и отвечала на все, даже самые нелепые вопросы.
– Знаете, напоследок регенты сказали, что здесь я не буду один. И получу то, о чём мечтаю. То есть…?
– У вас будет много гостей. Так мне сказали и попросили приготовить комнаты. Вы сами всё увидите. Гости уже ждут вас.
Его ждут гости?!
– Что вы о них знаете?
– Увы, ничего, Эдуард Андреевич. Они нездешние. Но их появление должно вас порадовать. Регенты смогли изменить одно очень древнее правило: прежде благословенный жил здесь один, ему запрещалось иметь семью и друзей. Он полностью посвящал себя Закону.
– Неудивительно, что он удрал. Мне, значит, позволят создать семью? Привести сюда королеву?