Лариса.
Лариса его ждала. Ему следовало поторопиться.
– Сделаете так, как прошу?
Регентам ничего не оставалось, как поклониться.
– Мы выполним любой приказ благословенного, если Закон с нами.
Эдуард терпеть не мог фанатиков, но от этих, похоже, он не сможет избавиться и через тысячу лет.
***
Желание увидеть Ларису было настолько сильно, что он не мог думать ни о чем другом, хотя забот было предостаточно. Но раз уж Эдуард возвращался в свой мир, и творцы могли доставить его в любое место, он отправился именно к Ларисе.
Вечер она как всегда коротала в рабочем кабинете. Стол был завален документами, свет лампы золотил волосы Ларисы, и, казалось, они светились в полутёмной комнате. Комиссар не оторвалась от пожелтевших листов бумаги, даже когда Эдуард появился прямо посреди комнаты, вышел из невидимой двери, возник из тьмы и теней.
– Лариса… – зашептал он и сделал шаг вперёд. Ах, проклятое нетерпение! Он ведь мог напугать её до смерти. Яковлева резко подняла голову, ахнула, всплеснула руками, выронила ручку, но в её глазах не было страха. Сперва недоумение, потом облегчение. Не помня себя, она вскочила на ноги и бросилась к нему. Эдуард протянул к Ларисе руки, поднял её в воздух и закружил. В прежние времена он бы не позволил себе подобную дерзость по отношению к комиссару по чрезвычайным делам. В прежние времена он многое себе не позволял, и напрасно. Теперь же Эдуард осознал ценность своего времени, близости к любимым людям и свободы. Раньше ведь Милютин и не предполагал, что его могут запереть в башне на тысячу лет.
– Вы… ты… ты всё ещё держишь меня на весу, – заметила Лариса. И хоть она не выглядела рассерженной, Эдуард смутился и сразу же поставил её на пол. – Немыслимо! – она провела ладонями по его плечам и груди, по волосам, точно пытаясь убедиться, что он настоящий, что он ей не пригрезился. – Как ты здесь очутился? Как ты смог… вырваться...? Мы уже не надеялись, боялись…
Разумеется, девушка только притворялась удивлённой. Лариса знала, что он вернётся, сможет выбраться, она направляла его, поддерживала. Он должен был выполнить любое её указание, во всём слушаться. И девушку не мучила совесть. Разве Лариса не спасла Эдуарда, не помогла ему вернуться домой? Разве не этого он хотел? Теперь он свободен, теперь он сможет воссоединиться с сестрой. Лариса спасла Эдуарда от ужасной участи, спасла, и никто этого не отнимет. Тяжесть его несчастья, прежде давившая ей на грудь, теперь исчезла. Яковлева чувствовала приятную лёгкость, ощущала себя свободной. Всё потому, что Эдуард больше не страдал. А ведь прежде она ощущала его боль, как свою. Нет, наверное, даже лучше своей, острее. И успела свыкнуться с этим чувством. Лариса испытывала болезненную потребность в Эдуарде, он притягивал её. А она, в свою очередь, тянула его за собой, в свой мир, и он пришёл, покорный, послушный, сдался, склонил перед ней голову. И Яковлева почувствовала небывалый подъем. Никто и никогда прежде не находился в полной её власти. Она успела забыть, что способна стать настолько сильной, могущественной…
Вот только пришло время отпустить Эдуарда. Теперь, когда он вернулся домой, она больше не смела ему приказывать. Ведь это было нечестно, несправедливо. И без того он многое пережил! И Лариса недовольно качала головой, окидывая взглядом его осунувшееся лицо, подмечая бледность и морщины, прорезавшие лоб. Она знала, что он пережил, знала, что его много ночей будут преследовать кошмары и чувство потери. Те, кого Эдуард любил и кого лишился, были с ним, пусть и недолго. Но он успел поверить, что они вернулись и больше никогда его не покинут, посему так больно потерять их ещё раз. И слишком тяжёлым оказалось бремя, которое взвалили на его плечи. Ларисе хотелось разгладить эти преждевременные морщины, вернуть щекам здоровый румянец, зажечь огоньки радости в его глазах, заставить забыть о боли, вызвать улыбку. Но на это не была способна никакая магия, только сильная любовь. И Лариса всем телом потянулась к Эдуарду, обвила руками его шею, и он так крепко прижал её к себе, что девушка охнула. Он бы всё равно не смог стать ещё ближе, он и без того был везде: в мыслях, в сердце, под кожей. И Лариса не задала ни единого вопроса, а Эдуард не спешил рассказывать, хотя новостей накопилось много. Но они могли подождать.
Тишину нарушил стук в дверь, и они, вздрогнув, отпрянули друг от друга. Яковлева нахмурилась. Милютин побледнел. Неужели он совершенно забыл о правилах и приличиях? Что подумают секретари комиссара, если обнаружат его здесь? Каверзных вопросов не избежать! Как он здесь очутился? Как проник в Зимний дворец? Что с ним случилось? И пока Эдуард не знал, стоит ли говорить правду. Стук повторился, Лариса приложила палец к губам и ухмыльнулась, заметив смятение в глазах Милютина. Ну разумеется! Никто, кроме председателя Правительства (а тот редко задерживался допоздна), не смел войти в кабинет комиссара без приглашения. Непрошеный гость ушёл, Милютин вздохнул с облегчением, а Лариса, засмеявшись, снова обвила руками его шею.