Психлечебницу король посещал очень редко из-за специфики болезней пациентов. А если и приезжал, то в основном общался с теми, чей диагноз позволял без риска для обеих сторон вести диалог. И естественно, что Снегова он до той страшной встречи два года назад не видел: показывать психу, считающему себя кронпринцем, его якобы брата – ужасно глупо.
Теперь Василий вылечился. Казалось, так легко это произошло в измерении! Но ведь этому способствовали подходящие условия и люди.
Шесть лет полной невменяемости! Нат не мог представить, как чувствует себя человек с таким огромным провалом в памяти. Да ещё к жалости примешалось чувство, которое он со смущением пытался заглушить. Чувство похожести.
Сравнивать было глупо. С детства под влиянием матушки и отца он выучился стыдиться и корить себя за промахи. Иногда так сильно, как Снегов себя за убийство. Поэтому в сердце расцвело понимание, которое отодвинуло в сторону слепую ненависть.
К Василию Ната проводил Андрюшкин. У комнаты дежурили гвардейцы; они молча открыли двери. Психолог вошёл первым, чтобы в случае чего-то непредвиденного быть наготове.
Снегов стоял справа, у кресла. Поклонился неуверенно, дёргано. Взгляд – прямой и чуть вызывающий; казалось, вот-вот зазвенит, как струна. Король будто на себя посмотрел. Снегов был готов принять любой удар – смело и обречённо.
Как похож. Только веснушек нет и очков. Что-то в душе окончательно переломилось, оставив желание помочь. Возможно, он ошибался в своих ощущениях, но теперь это можно было проверить только на практике.
- Добрый день, - сказал король, решительно проходя к креслу напротив. – Не стоит меня бояться. Я тоже хочу просто поговорить.
На лице Василия отразилось замешательство. По знаку он машинально сел вслед за Натом. Король помедлил, вглядываясь в этого человека. Что теперь? О чём вообще с ним говорить, если Андрюшкин узнал о нём буквально всё?
Но ведь разговор касался не только Снегова и его прошлого. Нат снова вспомнил, зачем он здесь: разговор нужен непосредственно ему. Понять убийцу, себя… и брата. Отпустить ситуацию.
- Расскажи мне об Амари.
Глаза Снегова расширились.
- Я? Но… я не так хорошо его знал, как вы…
- Но он ведь вызывал у тебя сильные чувства. Расскажи мне, каким ты его видел.
Снегов сглотнул. Неуверенно обвёл взглядом комнату. Снова взглянул на короля.
- Почему вы хотите об этом поговорить? Со мной?
Краем глаза король заметил, как Андрюшкин прислонился к стене у окна. Но присутствие психолога не мешало: после всей оказанной Нату помощи король доверял этому человеку. Он также мог помочь, если разговор повернёт куда-то не туда.
- Я хочу собрать осколки прошлого, которые нас обоих ранят. Да и не только нас.
Напускное спокойствие было поколеблено. На глазах Василия выступили слёзы. Он опустил взгляд. Судорожно вздохнул, порывисто вытер глаза рукавом.
- Простите. Он… для всех нас был надеждой.
Он умолк.
- Слишком абстрактно. К символу не ходят, чтобы заставить его сесть на трон, - качнул головой Нат.
Сердце сжалось. А казалось, он смирился…
- Нет, не символом, - поспешил исправиться Снегов, подняв глаза. – Символом… страшным символом… был Филипп. Амари был так близок к народу! Я видел его на улицах… не подходил, но… он был как будто родной человек.