— Здесь заночуем. – Сказала Серая, втыкая меч свой на опушку леса, на крае которой пещера неглубокая была. – Принц может переночевать внутри, коли холода боится.
— Вот же ты не… Нелепая. – С презрением протянул принц, садясь возле кострища. – В Алахаре холодно почти так же, как и у вас зимами.
— Ваше Величество, хотя бы помогли ветки для костра собрать. – Вздохнул Михайло, отвязывая лошадей. — Или бы воды набрали.
Мустафа лишь отвел взгляд, пальцами щелкнул, и из искры той, что вылетела, огонь разгорелся.
— Дак ты ж тоже маг огненный! А что же ты, принцеска, не помог тогда, когда царевна наша с оборотнем билась?
— А сам то, на медведя похож, а в бой не вступил.
— А ты меня с собой не сравнивай. – Михайло взял палку и чуть пододвинул поленья в костре. – Мое дело житейское — людей перевозить. Свое отслужил уже. Навоевался. Лет двадцать назад. А там чуть от бешенства не умер. После и ушел из армии, чему женушка моя, моя Чжэнь, птица вольная, рада была. А ты вот и мог помочь. Коли маг, да при оружии.
— Да Марья и сама справлялась. Да и оружия у меня отобрали.
— Оружие не то, что из железа или металла другого, а то, что боль причинить может. Магия твоя – оружие. Палка – оружие. Да даже если бы ты хваткою мертвой за меч взялся, царевна наша голыми руками пошла биться.
— Не, Михайло. – Подсела к ним Серая. – Она бы землицы в руки набрала и кинула, чтобы ослеп немного он. Но в одном ты прав – оружие может быть любое. Мне вот, например, больно и противно от того, какой жених царевне Марье достался.
Я подошла к ней, положила руки ей на плечи.
— Не волнуйся, Серая. – Всхлипнув, улыбнулась, глядя на огонь. – Не будет он мне мужем. Приняла я решение свое.
— Что ты удумала, Марья? – Встала Серая и повернулась к царевне.
— Отныне быть гадюкою. – Прошептала я ей на ухо воительнице, мешочек, что утром сестрица подарила, в руки ей вложила и повернулась к Михайло. – Как до Дарова доедете, вещи мои на мой корабль, что у края стоит, сложите, да в море пустите.
Ничего он не ответил. Но Серая спросила:
— Уверены, Ваша Светлость?
Я улыбнулась. Но не насмешливо. Не злобно. А по-доброму. Как только тебе или сестрице Анне улыбалась. Взяла в руку хвост серых волос и пощекотала кончиком по щеке красной, от чего Серая рассмеялась.
— Не грусти, волчонок.
Девушка слезу скупую стерла и обняла царевну меня, прижала к себе и долго не отпускала. Я опустила голову на плечо и уткнулась носом в шею. И долго бы мы так стояли, если бы до носа не дошел запах курочки варенной.
— Михайло, ну ты, как всегда.
—Ну а что? Поесть я люблю. Давайте, берите, пока горячая! Но горячее вас…
— Так, Потапыч, продолжишь шутку – нос откушу!
Серая оторвала кусок хлеба и схватила с камня плоского ногу куриную, Михайло лишь положил рядом репу и морковку. Я лишь звонко рассмеялась. Никто не понял, к чему это было, но подхватили смех. А мне просто радостно было. Ведь видеть их — тот небольшой удел, что мне остался. И если мы виделись в последний раз — то пусть я их запомню с улыбками и розовыми щеками.
— Эй, белоликий, ты есть будешь?
Я подошла к принцу, что спиной к ним лежал и мирно едва слышно посапывал.
— Ну как ребенок, честное слово.
Положила камень с едой на землю, взяла шкуру медвежью с повозки и накрыла ею принца. А после пришла обратно к Серой и Михайло, да начала байки выслушивать об жизни военной. А как утро настало — уползла змеею в лес дремучий.
—Подожди, подожди! — Вскочил Иван со стула. — Ты хочешь сказать, что Серая все это время знала, что ты жива?! Да ладно! Сдается мне, что я один ничего не знал!
Марья Царевна подошла к нему, обняла и голову к груди нежно приложила.
—Ванечка… Братик. Ну прости. Мне нужно было время, чтобы придумать, как я смогу остановить Навь, не выходя замуж. Тем более, что Алахара то ничем не поможет.
—Тогда она никак помочь не могла. — Возразил Мустафа, сидя на диване, на котором лежала шкура оборотня. —Но после победы над моим отцом и моим братом я готов предоставить все, что потребуется.