— Но может тебе есть смысл дождаться хотя бы имени? — Эйрик улыбнулся, но глаза его были стеклянными. — Или длинной цепи? Кто такой Риг, неназванный, потому как не было у Рига никаких достойных дел? Где его цепь, без десяти звеньев столь же внушительная, как и цепь ярла Торлейфа по имени Золотой?
Риг в этот момент очень остро ощущал свою безоружность. Удивительно даже, насколько он за эти дни привык к тяжести железа в руках, что даже при словестной атаке его инстинктом стало закрыться щитом, ударить острым.
Эйрик же продолжал наседать:
— Закон Севера говорит, что все мы родились равными и свободными. Что место за длинным столом определяется не физической силой, размером кошелька или родословной, но личными заслугами.
Иронично про размер кошелька, учитывая как это место получил Торлейф. Но победители вроде как имеют право позволить себе некоторую долю лицемерия, это их награда.
— Править народами севера могут лишь те, кто достоин. И доказательством их заслуг и свершений является длина их цепи, собранная и выкованная за всю жизнь. Так правят всегда самые лучшие, умудрённые опытом, отмеченные чередой больших поступков и правильных решений.
— Да, всё именно так и происходит, — Риг не сдержал ухмылки. — Самые мудрые, самые достойные.
— И тот, кто не сделал для своего народа столь же много, не имеет права требовать суда поединком. Таков закон Севера.
— В Край такой закон, — было сложно даже просто это сказать, но оставалось надеяться, что голос не дрогнет. — Я законный наследник Бринхейма и король Восточного берега. Такова была воля Бъёрга по имени Солнце Севера. Торлейф Золотой — не более чем узурпатор.
По крайне мере, никто не засмеялся. С учётом всего, это можно назвать маленькой победой.
— На Восточном Берегу никогда не было конунга, — заметил Элоф.
— Короля, — поправил его Риг, не оборачиваясь.
— Ты можешь звать себя как хочешь, — Эйрик уже даже не улыбался, и выглядел более уставшим, чем когда-либо. — Имена — это лишь ветер, они не меняют сути того, кто ты есть. И север признает лишь власть цепи, не власть крови.
Сказал человек, ставший вождём просто потому, что его отец занял место ярла. Лицемер. Все они, впрочем, лицемеры.
— Север признал власть Браудера Четвёртого, Короля-без-земли, законного правителя Эриндаля, — Ригу стоило больших трудов не смотреть в сторону главаря наёмников. — Торлейф признал его власть, когда обратился к нему при встрече, в день суда над Кнутом. Именовал его согласно унаследованному титулу, признал власть крови.
Теперь уже все, кроме Рига и Эйрика повернули головы к Безземельному Королю.
— Со своей стороны я лишь могу подтвердить эти слова. Ярл Торлейф действительно признал мои притязания на земли Эриндаля, именуя меня не иначе, как королём.
— Я не помню подобного, — сухо возразил Эйрик.
Риг дрогнул первым, повернул голову и посмотрел на Браудера. Увидел, как тот безразлично пожимает плечами, словно человек, который не стал бы утруждать себя ложью. Слава богам.
— Пусть так, — не стал спорить Эйрик. — Это было давно, и я не придавал той встрече большого значения, не запоминал всех сказанных слов. Но признание права крови за человеком по имени Браудер на севере в любом случае не значит ничего для человека по имени Риг. Северу не нужен король.
— Вот тут наши взгляды расходятся.
— На Восточном берегу нет короля. Никогда не было, и никогда не будет. Ты не можешь требовать власти по наследству, потому что нет никакого наследства — Бъёрг был великим ярлом, но он не был королём.
— При жизни не раз он говорил, что его место за длинным столом должно уйти наследнику. Я был этим наследником. И все об этом знали тогда, и все знают об этом до сих пор, это никогда не было тайной. Торлейф Золотой — часть тех, кто соглашался.
— Их согласие лишь дань уважения достойному человеку, признание его длинной цепи. Эта цепь ушла целовать дно вместе с самим Бъёргом, а его место получил другой достойный муж.
— Именно это и называется «узурпировать власть».
Неожиданно вперёд вышел сам Ондмар Стародуб, задвинув Эйрика себе за спину так же, как кошка задвигает котёнка. Повязка на его глазу была красной от крови, грязной, и казалась затвердевшей, как вторая кожа. Левая рука воина всё ещё была на перевязи, но всё равно Риг невольно почувствовал, как все его чувства возопили, призывая немедленно бежать и не оглядываться.
— Слова, разговоры, законы и правила мира, оставшиеся далеко позади. Мальчик, — лицо бывалого воина тщетно пыталось изобразить заботу, — оставь эти игры, пока не зашёл слишком далеко, пока не поранился. Думаешь, раз я потерял глаз и временно остался без руки, твой старший брат имеет достаточно шансов? Я могу сказать тебе сразу, что это не так, и никому не придётся умирать.