Кнут тоже поднялся на ноги. Риг чувствовал его взгляд, и услышал, как после короткой серии ударов по воздуху, старший брат одобрительно хмыкнул.
— Кажется, он слишком хорош для меня.
— Глупости, — Кнут спрятал руки за спину, словно боялся, что Риг всучит ему топор обратно. — Это оружие для настоящего воина. И он лежит в твоей руке так, словно ты с ним родился. Он твой.
Не зная, что ответить и чувствуя ком в горле, Риг просто кивнул. Откашлялся, и только потом спросил:
— Какой-нибудь совет напоследок?
— Не умирай до того, как умрёт твой враг, — ухмыльнулся Кнут. — Остальное ты знаешь.
Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Кнут с душой хлопнул Рига по спине. Хотел будто бы сказать ещё что-то, но в итоге промолчал, и просто пошёл обратно к общему лагерю.
Других гостей ждать смысла не было — все они затаились в ожидании исхода. Риг не чувствовал никакой обиды по этому поводу, и на их месте поступил бы так же. Он чувствовал лишь накрывающую его с головой усталость — видимо, эффект от отвара из чернослёза начинал ослабевать. И даже если сон не принесёт отдыха, лечь спать всё равно было разумной идеей — можно скоротать время и вывести из организма остатки дурмана, в нужный час быть абсолютно собранным.
Уже укладываясь, Риг услышал беззаботное посвистывание, что неуклонно приближалось к нему. Финн Герцог шёл почти беспечно, лишь раз поглядев в сторону молчаливых чёрных фигур, возвышающихся на фоне столпа света — Риг тоже посмотрел, насчитал трёх существ.
— А я вот с самого начала знал, что всё поединком закончится, — сказал наёмник, присаживаясь рядом. — Один на один, всё или ничего, классическая история. Половина всех ваших песен заканчивается именно так.
— А вторая половина?
— Вторая половина заканчивается героической смертью, что так-то, по большому счёту, одно и то же. Вы, жители севера, страсть как любите помирать почём зря.
— Сказал человек, что пошёл за Королём в Мёртвые Земли, — Риг сел и протёр уставшие глаза. — Сдаётся мне, ваш народ любит умирать не меньше.
Наёмник лишь усмехнулся, и внезапно сменил тему:
— Я рассказывал тебе, почему средь Рыцарей Эриндаля меня зовут Герцогом?
— Я не помню, чтобы я спрашивал. В последнее время даже названные имена кажутся мне, за неимением лучшего слова, немного простыми. Выдуманными.
— Моё имя — это цена. Браудер нашёл меня с петлёй на шее, можно даже сказать сам эту петлю сплёл и затянул. Но после пожелал заплатить отступные за мою буйную голову. И я тебе скажу как есть, парень, голова эта была самая буйная из всех, и наместнику она уж очень глянулась, он для неё уж и место в доме своём присмотрел. Над камином, я думаю — такие головы, как моя, должны висеть только над камином.
Финн выудил из-за пояса небольшую флягу, где что-то ещё плескалось на дне. Открыл, сделал крошечный глоток и вздрогнул, зажмурился.
— В общем, по имперским законам голова моя уже была взвешена да измерена, но по старым законам, по законам свободного Эриндаля, любой вес можно уровнять монетой. И было много людей в то время, кто помнил старые законы, и очень они не любили, когда наместник им напоминал, что законы те своё уже отжили. Странное это дело, жить в стране, которой больше нету.
Фляжка как-то сама собой оказалась в руках у Рига, и он сделал осторожный глоток. По ощущениям, будто огненная змея проползла по пищеводу прямо в желудок и свернулась там калачиком. Но не успел Риг закашляться или согнутся от невыносимого жара внутри, как солнце в животе вдруг погасло, и тепло расползлось по всему телу. Это было хорошо.
— Что это такое? — сипло спросил Риг, возвращая флягу.
— Честно? — наёмник улыбнулся. — Не имею ни малейшего понятия. Я даже не знаю, откуда у меня эта штука и как давно я ношу её с собой. Но она работает что надо, скажи.
— Это безопасно?
— Это приятно. Что обычно значит «нет, не безопасное, лучше даже длинной палкой эту штуку не трогать». Будешь ещё?
Неизвестный напиток позволял почувствовать себя живым, почувствовать себя дома. Тепло, безопасность, спокойствие. Когда вообще Риг мог похвастаться чем-то подобным?
Приятное чувство быстро истлевало.
— Нет, спасибо.
— Дело хозяйское.
Сам Финн сделал ещё один глоток, на этот раз не поморщившись, и даже причмокнув губами.
— Каждый раз что-то новое, — сказал он, хлопнул себя по коленям и поднялся на ноги. — Ну, доброй ночи, парень. Постарайся не помереть завтра, ты мне куда симпатичнее будешь, чем одноглазый ублюдок. От него у меня мороз под кожей.