Риг смотрел на ярла и угаснувшее было пламя злобы внезапно разгорелось с новой силой. Он не стал отводить взгляда, когда их глаза встретились, и не стал прятаться за спинами безродных, когда ярл и его дружина, что до этого шли к Каменным Ступеням, внезапно развернулись в его сторону. Риг не боялся в тот момент открытого вызова, и даже более того — жаждал этого больше всего на свете. Не рационально, можно даже сказать глупо, но на тот момент Ригу было всё равно.
Они сверлили друг друга взглядом все те долгие мгновения, пока Торлейф и его подпевалы приближались к нему, точно чародейский клинок разрезая толпу без прикосновения. И если Риг крепко сжимал зубы от злости, то на широком лице ярла светилась самая доброжелательная улыбка. С такой же улыбкой пять лет назад он сидел под их крышей, держал руку отца и лгал, не дрожа голосом.
«Можешь на меня положиться, мой друг», — сказал он той ночью. — «Я не подведу. Как и всегда я по левую руку от тебя, с твоим знаменем в руках. До самого конца, и даже дальше».
А после, когда Бъёрг, названный Солнцем Севера, умирал на имперских берегах, Торлейф был здесь. И он по-прежнему здесь, когда по ложному обвинению судят сына Бъёрга, а места за длинным столом продаются так же легко, как вчерашняя рыба и восковые свечи.
Что-то такое и собирался сказать Риг, когда ярл истребует его приветствия. Если ворлинги Восточного Берега забыли, кому они отвешивают поклоны и жертвуют долю с добычи, то Риг может им и напомнить, не забоится сказать, как оно есть. А дальше будь что будет. И если сложится скверно, он и рядом с Кнутом на Ступени взойдёт, не сломается.
Но Торлейф не искал его приветствия. Приблизившись достаточно, чтобы говорить достойно и не кричать, точно базарная девка, он демонстративно отвёл взгляд и обратился уже к Безземельному Королю:
— Браудер, известный в мире как Безземельный Король, командир «Рыцарей Эриндаля», — ярл отвесил короткий поклон головой. — Приветствую тебя на северной земле.
Говорил Торлейф на железном языке, языке империи, наиболее распространённом по всему миру. Любопытно однако, что избежал называть хоть какие-то титулы Короля, пусть даже все они принадлежали тому де-юре и не стоили и воздуха, что тратится на их произнесение. Попытку назвать хоть один титул гостя во время приветствия можно, с некоторой натяжкой, приравнять к признанию прав на этот самый титул. Жителям Севера не могло быть до этого ещё меньше заботы, но всё же Торлейф поостерегся. Опасается имперских наблюдателей и не хочет рисковать торговыми соглашениями?
— Торлейф Золотой, — Браудер положил руку на живот и слегка согнулся в поясе.
При желании и у Торлейфа тоже можно было найти много имён, и он был законным правителем, де-факто, так что у Браудера как будто и не было резона обращаться к собеседнику в столь простой манере. Но если ярла и смутила такая краткость командира наёмников, он никак этого не показал.
— Я слышал, вы прибыли вчера до заката и заняли порядочно места в питейном доме. Так мне сказали, во всяком случае, мои дружинники. Сегодня утром.
— Сказано было верно. К моей большой печали, не имел возможности сообщить о своём появлении заблаговременно, как и, к сожалению, сразу же по прибытии, — Король снова отвесил короткий полупоклон. — Я вынужден путешествовать тайно.
Улыбка на лице ярла стала ещё более доброжелательной.
— Да, мне доводилось слышать об этом. Мне, и всем, кого Боги не лишили возможности слышать, от сюда и до Зелёного Берега. Для путешествующих в тайне, вы с людьми производите впечатляющее количество шума.
Браудер слегка улыбнулся и развёл руки в стороны.
— Моя ошибка. Я взял с собой самых верных и надёжных людей, лучших в бою и не ведающих страха. Теперь я склонен думать, что стоило брать самых незаметных, ведающих хотя бы основы приличия, — на этих словах Король покосился в сторону Финна, но тот был слишком занят, чтобы обратить на это внимание, пока ковырялся грязным пальцем в своих зубах.
Невольно Риг отметил, как будто бы между прочим Король сообщил о том, что при нём лучшие его воины. Не укрылся намёк, судя по всему, и от Торлейфа.