— Стало быть, остальные ваши воины не с вами? Признаюсь, я раздосадован этой новостью, сильно раздосадован. Стоило мне только прослышать о вашем визите на Старую Землю, как я сразу же подумал, что у меня-то всегда найдётся достойное занятие для Безземельного Короля и его Рыцарей. И достойная плата.
— К сожалению, все мои славные шесть сотен уже на контракте у одного из банковских домов Лирии. И вы знаете их полководцев — хитрые собаки предпочитают воевать не ради победы, но ради постоянного жалования от покровителей. Годами разменивают одни и те же города неспешными осадами, и не вступают в сражения, даже если умудрились застать врага без оружия и штанов. Полагаю, год или два мои люди ещё будут при деле. Если, конечно же, не случится больших перемен.
Последняя фраза была угрозой? Бессмысленное уточнение в любом другом случае.
Ярл с пониманием кивнул пару раз, словно особенности ведения войны в вольных городах Лирии и правда были ему знакомы.
— Тайно или нет, я рад приветствовать вас на нашей земле, друг мой. Север может казаться негостеприимным, но люди севера — дело совершенно иное. Если есть хоть что-то, чем я могу быть полезен, пожалуйста, дайте мне знать.
Торлейф пытался скрыть это за дружелюбным лицом и щедрой рукой, но Риг знал его слишком давно и видел ясно, как в безоблачный день, что тому не терпится спровадить наёмников куда подальше, и что лёгкие угрозы в словах Короля были услышаны.
Собственно, Риг не стал бы упрекать ярла в малодушии. Пусть даже две дюжины, а не шесть сотен, но то были отчаянные рубаки, гуляющие вольно по его землям, вооружённые острой сталью и громкой репутацией, возглавляемые самим Безземельным Королём. Они почти дошли до Белого Края, где не было уже ничего, а значит пришли сюда умышленно. По всей видимости, Торлейф не имел ни малейшего понятия, что они искали, но они явно планировали найти это здесь. А когда люди с оружием что-то ищут, это не сулит ничего хорошего.
— Благодарю вас, ярл Торлейф. Слава о вас и вашей щедрости гремит даже на западных осколках Империи, и теперь я вижу, что стоит она на надёжном основании. Края ваши действительно суровы, но преисполнены своей особой красотой. Мне жаль, искренне жаль, что я не смогу насладиться этой красотой в полной мере. Подлинное горе, безусловно, но утром завтрашнего дня наш корабль будет готов к отплытию, и мы вынуждены будем продолжить наше путешествие.
— Корабль? — Торлейф удивлённо вскинул брови, и это, пожалуй, была первая его искренняя эмоция в этой беседе. — Бринхейм не имеет широкой гавани, и я вполне уверен, что знаю каждое судно, что стоит у наших причалов. В основном потому, что каждое судно там — моё. И я не припомню, чтобы я планировал отдавать их кому-то в аренду.
Малая дружина, словно повинуясь какому-то невидимому сигналу, заметно, и можно даже сказать нарочито напряглась. Король и его люди же, напротив, оставались абсолютно расслабленными и невоинственными.
— Полагаю, всё же не каждый корабль принадлежит вам, мой друг, хотя бы потому, что я знаю одно исключение. Я сказал бы вам название, но к сожалению отшельники никак не называют свои суда.
Риг вспомнил множество мелкоглазых уродцев, что ютились в питейном доме, да и сейчас вокруг их можно было увидеть не мало. Стало быть, приплыли они сюда не случайно, а на встречу с Безземельным Королём. Уж казалось бы, рождённый во дворце должен больше прочих брезговать такой компанией, но Браудер Четвёртый, по всей видимости, был не из брезгливых.
— Своя логика в этом есть, — Торлейф цокнул языком и покивал головой. — Мы, жители суши, тоже не часто даём имена своим домам. И, как правило, не плаваем с мелкоглазым ворьём.
Браудер проигнорировал скрытое оскорбление и лишь пожал плечами:
— Корабль есть корабль. И я хоть и человек, от морского дела весьма далёкий, могу заметить, что корабль у этого, как вы сказали, «мелкоглазого ворья» достаточно вместительный и следует в нужную нам сторону. Как следствие, этот же корабль избавит вас от нашего присутствия уже завтрашним утром.
— А могу я полюбопытствовать направлением вашего путешествия? Быть может, один из моих кораблей плывёт в ту сторону?
— Мёртвые Земли.
Удивительно, какая тишина тут же установилась на площади, стоило главарю наёмников сказать лишь два слова. Слова эти были понятны всем на любом языке, и каждый почувствовал, как неспокойно стало на душе, словно проснулся от вещего сна, где свою смерть увидел, а открыв глаза самого сна уже не помнишь, только чувство. И стоя достаточно близко, Риг видел, как у Торлейфа Золотого напряглось лицо и в глазах неожиданно появились слезы. Но мгновение, и морок развеялся.