Выйдя из чащи, звери остановились, и лосиха напряженно втянула в себя воздух и стала слушать. Оба зверя повернули голову назад, как будто где-то за ними была приближающаяся опасность.
Вдруг они оба вздрогнули. Глухой, отрывистый, несколько раз повторившийся рев донесся издали, всколыхнув разбуженную лесную тишину. Лосиха как будто замерла от этих далеких звуков, а лосенок прижался к ней, дрожа всём телом.
Рев повторился ближе, и лосиха, мотнув головой, пошла вперед, подталкивая лосенка. Оба они казались усталыми и тревожными.
Прошло некоторое время, рев снова раздался, на этот раз гораздо ближе, и скоро по следу прошедшей лосихи послышался приближающийся шум ветвей.
Через несколько минут из орешника высунулась рогатая голова Длиннобородого.
Он шел быстрой широкой иноходью, пригнув шею к земле, с глазами, налитыми кровью, тяжело вдавливая копытами шуршащие листья в мягкий лесной перегной. Рога его по временам задевали за ветви осин и с треском ломали их.
Восток засветился бледными лучами зари, когда лосиха с лосенком, изнемогая от усталости, вышли к торфяному болоту из той самой чащи по косогору, откуда впервые Длиннобородый с товарищем увидали озеро.
Они едва переступали разбитыми ногами, когда, пройдя кустарник, увидели перед собой открытое место, далекую, устланную туманом равнину озера и болота. Оба остановились, как бы раздумывая, что делать.
Лосиха сделала еще несколько шагов, но вдруг стала, потому что лосенок вдруг подогнул ноги и улегся на мягкой, покрытой листвой почве.
В то же время узкая голова Длиннобородого высунулась из опушки. Завидев стоящую лосиху, лось крупными шагами направился к ней.
Она не двинулась с места, только испуганно глянула на него большими темными глазами.
Длиннобородый, высоко подняв косматую голову, потрясая венцами рогов и встряхивая черной прядью своей бороды, уже подбегал к ней с гордой осанкой, танцуя на длинных и стройных ногах, упругих, как крепкие стальные пружины...
С этих пор Длиннобородый всюду ходил только с лосихой и лосенком. Лосиха больше не боялась и не убегала от страшного лося. Она знала, что он гораздо сильнее ее, но что и его сила, и его мощные рога, и его крепкие острые копыта будут защищать и ее, и ее лосенка от всех врагов.
Теперь она могла меньше бояться волков, теперь к ее чутью и тонкому слуху прибавилось еще тонкое чутье и слух Длиннобородого, и когда в полуденный час они стояли все трое в ольховнике журавлиного островка, она чувствовала себя гораздо безопаснее, чем раньше.
По ночам они выходили к озеру, чтобы покормиться кислой клюквой на торфянике и, одетые белым туманом, подолгу простаивали у воды, прислушиваясь к таинственным ночным голосам.
Прошло несколько дней. Семья лосей прочно поселилась среди лесистого болота. Жидкие топи берегли их покой.
Однажды в утренний час Длиннобородый, лосиха и тонконогий лосенок мирно дремали у края торфяного болота.
Неожиданно чуткое ухо Длиннобородого уловило неясный шум, показавшийся ему подозрительным.
Длиннобородый весь встрепенулся, пригнул голову к земле, опять поднял ее кверху, переступил несколько шагов и замер на месте в немом ожидании.
Шум приближался все больше, уже слышен был хруст валежника и шелест сухой листвы.
Еще мгновенье, и глухой, отрывистый голос лося послышался оттуда и гулко раскатился в воздухе. Длиннобородый ступил вперед и ответил ему вызывающим, яростным ревом. Вытянувшись всем телом вперед, он дрожал от напряжения каждым мускулом, каждым суставом.
Вновь шелохнулись сучья, зашуршали упавшие листья, и навстречу ему вышел огромный Широкорогий лось, с глазами, налитыми кровью, с белой пеной у губ и гневно вставшею на загривке шерстью.
Теперь это были два смертельных врага.
Теперь наступила пора, когда два рогатых лося не могли видеть друг друга без того, чтобы не помериться силами и не завязать друг с другом ожесточенного поединка.
Теперь один из них думал о том, чтобы отстоять свою семью, другой горел желанием: завладеть ею. И они ненавидели друг друга.
Широкорогий бросился первый. Он нагнул голову, и рога их сшиблись с глухим стуком, кость о кость.
Лосиха и лосенок с испугом отбежали к опушке и, повернув назад шеи, глядели на битву.
Перед ними развертывалась ужасающая картина. Звери силились сбить друг друга с ног, старались вонзить в глаз противнику передний зубец своего рога. Упираясь рогами и лбами, они так напрягали ноги и туловище, что оно почти растягивалось по земле. Пена бежала у них изо рта; все тело дымилось от пара, злобный рев потрясал воздух, а глаза были полны крови и слез.
Порой враги расходились и снова кидались навстречу с такой силой, что стук их рогов далеко разносился кругом, а из легких вырывался тяжелый храп, переходивший порой в яростный стон.
Место, на котором кипел бой двух гигантов, было словно распахано острыми копытами зверей.
Широкорогий оказался слабее Длиннобородого, но, кроме того, более горячим и более ловким в бою.
Желая избежать рытвин, Длиннобородый хотел перейти и вдруг ступил на топкое место. Отражая при этом удар противника, он поскользнулся и упал на колени. Этого было достаточно для того, чтобы Широкорогий тотчас же сбил его на землю и, не давая оправиться, крепко ударил рогами в грудь.
Длиннобородый больше не защищался. Он только попытался встать, но был снова опрокинут ударом противника. Широкорогий словно обезумел от битвы; он уже без нужды продолжал бить упавшего и рогами и копытами и, быть может, забил бы насмерть, если бы жалобное мычание лосихи не отвлекло его от врага. Оставив его, Широкорогий побежал к ней, а она в испуге бросилась в бегство, как когда-то убегала от Длиннобородого.
Ее преследователь был изнурен напряженной борьбой, и лосихе удалось легко опередить его вместе со своим тонконогим лосенком.
III. СНОВА ВМЕСТЕ
Прошло несколько месяцев. Стояла глубокая зима. Ветви берез принарядились инеем и снегом. Широкие лапы елок держали на себе целые подушки снежного пуха.
У белок наступала беспокойная пора перед тем, как они начинают жить семьями, - пора игр, неутомимой беготни и жестоких ссор между самцами.
Когда однажды белки гуськом спустились на снег, они вдруг были остановлены необычайным видом поляны.
Вместо пушистой белоснежной скатерти перед ними было вытоптанное место, усыпанное волосками выпавшей бурой шерсти и раскиданными там и сям кучками навоза. От плотно утоптанного снега крепко пахло тем особенным запахом, который идет от зверей с копытами и рогами, и на земле можно было различить несколько продолговатых углублений, вероятно, отпечатавших крупные тела отдыхавших животных.
И в то же время где-то позади послышался шелест ольховника и шум нескольких пар тяжелых ног. Белки опрометью кинулись вверх по сосновым стволам и, взобравшись на ветви, с любопытством уставились своими быстрыми маленькими глазенками на приближавшихся животных.