Самой большой радостью для Алексея, оказалась покупка недавно разработанного немецкого фотоаппарата «Leica I» со складным объективом «Leitz Elmar 3,5/50» и креплением для дальномера, который пришлось покупать дополнительно. Зато благодаря ему, было гораздо легче определить расстояние до объекта съемки и в итоге получить более четкий кадр. Кроме того, Леха закупил пятьдесят катушек пленки, и пару дней ходил в тот же магазин, где ранее приобретал все это, чтобы научиться самому и фотографировать, и самое главное перезаряжать аппарат. Проявка пленки и печать фотографий предполагалось поручить мастеру.
Еще большим удивлением стал для него тот факт, что его друг, едва увидевший в руках Лехи покупку, пригляделся, а после небрежно бросил:
— А, Лейка. Хорошая камера. Одобряю.
Леха едва удержался на ногах, от изумления. Откуда Длинный может знать не только, как называется этот фотоаппарат, потому как Леха еще не говорил об этом, а на самом фотоаппарате нет никаких надписей. Во всяком случае таких, что бросались бы в глаза. Вдобавок к этому, Длинный похоже знал о ней не понаслышке, иначе с чего он решил, что камера действительно хороша? А еще большим удивлением стало то, что в какой-то момент, Алексей, немного запутался и что-то сделал не так, из-за чего аппарат вдруг отказался делать очередной кадр. Он уже не на шутку испугался, подумав, что сломал тонкую и дорогую технику, как Длинный небрежно забрав у него аппарат, в пару движений привел тот в нормальное положение, вдобавок ко всему, дав Лехе пару советов. Причем совершенно правильных, потому как нечто подобное тот уже слышал от мастера, который консультировал его по вопросам фотосъемки. Но если мастер посвящал его в эти детали с таким видом, будто приобщает Леху, к чему-то сокровенному, то из уст друга это звучало, как обыденность, которую хоть и нужно знать, но ничего особенного в ней нет.
Зафрахтованный друзьями пароходик, был чем-то похож на ту посудинку, в которой друзья провели часть зимы, после побега из приюта имени Льва Давидовича Троцкого. Примерно такая же деревянная рубка, с торчащей позади нее трубой, и трюмом. Разве что на палубе имелась надстройка, в которой размещались две небольшие каюты, и камбуз с плитой для приготовления пищи. Большая каюта предназначалась для друзей, а та, что поменьше для капитана и его помощника. Впрочем за всё время путешествия, друзья воспользовались каютой лишь однажды, в самом начале, а все остальное время предпочитали ночевать в гамаках, как впрочем и капитан со своим помощником. Да и паровая машина питалась не углем, как это было на Дону, а жидким топливом. Судя по его плотности и виду, скорее всего мазутом, или чем-то подобным. А уж дым, выходящий из трубы, был настолько черен, что страшно было находиться рядом, потому как однажды, ради эксперимента, сунув в этот дым руку, Леха потом с полчаса пытался смыть с нее черноту, под насмешки, исходящие от Длинного, который советовал, для чистоты эксперимента, сунуть туда и голову.
— И тогда ты точно сойдешь здесь за местного негра. Тебя схватят, отправят на плантацию гевеи, и ты будешь собирать ее сок. Помнишь, как с березок сок собирал? Вот примерно так же и здесь. Тем более ты, как я вижу специалист.
Плаванье проходило достаточно весело. Кроме друзей на суденышке находились еще двое. Капитан, он же владелец пароходика, он же кок, умеющий готовить довольно приличные блюда местной кухни, и он же проводник, как по реке, так и по всем местным дебрям. Потомок индейца Тупи и Европейской женщины, он относился к метисам, или как было принято местное название «мамелюкос». Небольшого роста со смуглой, слегка красноватого оттенка кожей и широким округлым лицом, без выделяющихся скул. Коренастый мужичок небольшого роста, достаточно плотный с короткими кривыми ногами. В принципе о том, что они кривые друзья узнали уже в походе, после того, как капитан снял свои широченные штаны и напялил шорты на помочах, сказав, что так гораздо удобнее. А когда увидел офигевающий Лехин взгляд, явно указывающий на его ноги, то улыбнувшись во всю свою небритую физиономию, с пышными усами, заметил, что он ни разу не каварелист, и вообще их всех верховых животных только в далеком детстве однажды оседлал кабана, из-за чего папаша, всыпал ему горячих, по самое «небалуй», и с тех пор он предпочитает водный транспорт. Кроме всех выше перечисленных достоинств, капитан свободно разговаривал на всех языках и наречиях встречающихся в сельве Амазонки, и знал все повадки населяющих ее животных. Его рассказы о том Алексею, заставляли последнего, замерев от восторга, не отходить от капитана в течении всего пути, слушая его описания местного зверья, и рассказывающего об их повадках.