Уилсон, подняв хвост, рысью припустил следом за ним.
Прежде чем Колт добрался до входной двери, я снова услышала крик Морри:
— Фриттата!
После чего послышался громкий стук в дверь и пиканье кнопок, пока Колт отключал сигнализацию на дверях и окнах.
Потом стук прекратился, и Колт громко спросил:
— Серьёзно?
На что Морри так же громко ответил:
— Чувак, я уже пропустил одну.
— Привет, дядя Колт! — крикнула Тьюздей.
А Палмер, совсем как отец, крикнул:
— Тетя Феб, фриттата!
После этого дети шумно вбежали в дом, скорее всего, прямиком к бильярдному столу. Ещё когда я не была дома у Колта, я много слышала от детей про бильярдный стол. Он был таким же легендарным, как и лодка. Эти две вещи, похоже, были главной причиной, по которой Палмер хотел быть таким, как дядя Колт, а не крутость профессии полицейского.
Потом я услышала голос Ди:
— Извини, Колт, я пыталась его остановить.
Мне показалось, что я услышала, как Колт что-то проворчал, и посмотрела на часы. Восемь минут десятого.
— Твою ж мать, — пробурчала я, перекатившись на спину.
Во-первых, я пробурчала это, потому что мы с Колтом собирались в программу защиты свидетелей и я хотела провести ленивое воскресное утро с ним в кровати. В его кровати. В нашей кровати. Во-вторых, я пробурчала это, потому что вообше собиралась в программу защиты свидетелей. И в-последних, я пробурчала это, потому что хотела поспать подольше.
Я приподнялась на локте, подтянув одеяло к груди, когда Колт вернулся и объявил:
— Персональный заказ, Фебрари.
Судя по выражению его лица, он был так же счастлив, как и я, заполучить компанию утром в воскресенье.
— Не передумал насчёт топора? — спросила я.
— Моим пистолетом будет чище, — ответил Колт, и у меня сложилось впечатление, что он всерьёз рассматривал этот вариант, хоть я и знала, что на самом деле он не думал ничего подобного.
Я улыбнулась и сказала:
— Мы должны рассчитывать на то, что Тьюздей и Палмер будут заботиться о нас в старости. Сомневаюсь, что они станут это делать, если ты убьёшь их отца.
Почему-то эта фраза оказалась ошибкой. Я заметила, как лицо Колта изменилось и на нём на миг отразилась боль.
Я полностью села в кровати, всё ещё прижимая одеяло к груди, и окликнула:
— Колт?
Он покачал головой, его лицо расслабилось, и он мягко сказал:
— Вставай, малыш.
— Колт.
Он не послушал меня и прошёл в ванную. Я встала с кровати, натянула трусики и футболку Колта и подождала, пока не услышала, что он начал чистить зубы. Тогда я постучала в дверь ванной и, после того как он откликнулся, вошла.
Я подошла к раковине и прислонилась бедром к тумбе, глядя, как он чистит зубы. Он не смотрел мне в глаза.
— О чём ты думаешь? — тихо спросила я, когда он сплюнул пену в раковину.
Колт не ответил на мой вопрос, он включил воду и сказал:
— Я позвоню Джеку и Джеки, они не захотят пропустить фриттату, а когда они приедут, мы сможем сообщить всем сразу, что отправляемся под защиту.
Он наклонился и стал ополаскивать рот, а я подошла ближе.
Положив ладонь ему на спину, я тихо сказала:
— Хорошо, но, Колт, что-то произошло, детка. Я видела. Милый, скажи мне, о чём ты думаешь.
Он поднял голову и посмотрел на себя в зеркало, несколько ударов сердца он смотрел в глаза своему отражению, а я ждала. Он заставил меня подождать некоторое время, прежде чем выпрямился и повернулся ко мне. Я убрала руку с его спины и затаила дыхание от того, что увидела на его лице, когда он наконец встретил мой взгляд.
— Если бы у нас был сын, я бы уговорил тебя назвать его Джеком. А девочку — Жаклин, — прошептал он, и я закрыла глаза, пытаясь подавить боль.
Он хотел детей, и я тоже. Даже когда мы были юными, мы говорили об этом. Не часто, но достаточно, чтобы понимать, что когда поженимся официально, то не станем терять времени и начнём строить семью. Потом неспособность Мелани забеременеть разбила ему сердце. Теперь, когда ему сорок четыре, а мне сорок два, мы только начали всё заново и нам требовалось время. Нельзя сказать, что это невозможно, но, наверное, уже не слишком умно с нашей стороны пытаться заводить детей. Если мы попытаемся и у нас ничего не выйдет, нас просто ждёт ещё больше разочарований, а нам и так их хватало.
Он положил мне на шею свою ладонь, тёплую и надёжную. Я любила, когда он так делал. Даже сейчас, когда мы осознали, что ещё Денни отнял у нас, мне было приятно ощущать его руку, это казалось правильным и делало боль намного меньше.
— Милая, — окликнул он, и я открыла глаза.
— Тебе не пришлось бы меня уговаривать, — сказала я, и он улыбнулся, но не счастливой или полной веселья улыбкой. Эта улыбка разбила мне сердце.
— Так я и думал, — сказал он.
Я подошла ближе, и он сжал мою шею рукой, а второй рукой обнял меня за талию. Я положила ладони на его обнажённую грудь и прижалась к ней щекой.
— Как думаешь, наступит время, когда это дерьмо перестанет нас задевать, всё, что мы пропустили, всё, что он украл?
— Да, малыш, — утешительно сказал он, хотя я не очень-то ему поверила, потому что его голос прозвучал так, словно он и сам себе не верил.
— Уверен?
Он ещё раз сжал мою шею.
— Да.
Я кивнула, скользнув щекой по тёплой коже его груди.
— Единственное... — начала я, но потом у меня перехватило горло, и я не смогла продолжать.
На этот раз он сжал руку, обнимавшую меня за талию, и подбодрил:
— Малыш.
Я прочистила горло и тоже обняла его обеими руками за талию.
— Единственное, — сказала я ему в грудь, — единственное хорошее во всём этом, Колт, что каждый день, все эти годы, я думала о тебе, десятки раз за день. Каждый день. Каждый грёбаный день.
— Фебрари, — прошептал Колт.
— И до сих пор думаю, только... больше мне от этого не больно.
Его рука скользнула с моей шеи в волосы, и Колт слегка потянул их. Когда я откинула голову, он опустил лицо ко мне и поцеловал меня.
Его поцелуй был со вкусом зубной пасты, и я подумала, что это лучшее, что я пробовала в жизни.
— Что так долго? — заорал Морри. Колт поднял голову, и на этот раз его улыбка была весёлой.
— Заткнись, Морри! Мы выйдем через секунду, — прокричала я в ответ, всё ещё прижимаясь к Колту.
— Поживее, я голодный, — продолжал орать Морри, и я услышала смешок Тьюздей.
Я сильнее прижалась к Колту.
— Он такая заноза в заднице, — заметила я, но поскольку Колт находился в моих объятьях, а моя семья — в соседней комнате, то я продолжила: — Но я всё равно люблю воскресенья.
— Лучший день недели, — ответил Колт.
— Абсолютно, — улыбнувшись, согласилась я.
— Малыш, — окликнул он, как будто я не стояла в его объятьях.
— Что?
— У нас впереди все воскресенья в мире, — напомнил он мне.
Я склонила голову набок, почувствовав, что моя улыбка изменилась, и произнесла единственное слово, которое пришло мне на ум, чтобы выразить, какое счастье я испытала при этой мысли:
— Да.
Потом я решила, что Морри может подождать ещё чуть-чуть, а вместе с ним федералы и программа по защите свидетелей, встала на цыпочки и поцеловала Колта в нашей ванной.
Колт сидел за своим столом в участке, Шон сидел на стуле рядом, а Салли напротив.
Колт нервничал, но это нужно было сделать.
Фебрари была в баре, она захотела пойти туда, чтобы разобраться кое с чем, приготовиться к отъезду, как и Колт сейчас.
Марти в гражданской одежде остался за телохранителя.
Вот почему Колт нервничал. Крис дежурил ночью, что было хорошо. Колт был уверен в том, что Крис будет начеку всю ночь. Марти Колт не доверял, и ему не нравилось оставлять Феб в баре, хотя там были Морри и Дэрил, а также, хотя они ещё не открылись, внутрь пустили Джо-Боба, и он занял своё обычное место. Конечно, это не армия, но Денни с топором будет непросто добраться до Феб через четырёх мужчин.