— Чё, Ким, пойдём, разберемся сам на сам? Не зассышь? — Гафур, весь из себя разведывательный и крутой, даже заговорил как-то иначе.
— А сам? — спросил Ким и встал. Вместе с ним встали товарищи сержанты и мы все. Боевое братство ещё ждало впереди нас всех, а кого и не дождалось, и разведка была нам явным врагом.
— Пошли в сортир, — сказал Иван, — и на шухер своих выставляйте, вам надо.
— Выставим, — пообещали разведосы, и мы двинулись к ристалищу за бетонным скелетом коровника, ристалищу, густо закрытому недавно камышом и пока ещё не осмотренным командирами, ристалищем, явственно отдающем подставой.
Почему так? Да потому что, пусть и густо засыпанное хлоркой, тут повсюду виднелось оно, продукт нашей жизнедеятельности, результат овса с килькой, вылетающее куда там дозвуковой пули АК-74М.
Ким не владел древним и благородным тхэквондо, как полагается сыну Страны Утренней Росы или ещё какой Закатной Луны, Ким владел самим собой, а вот внутри Гафура свила гнездо слабость, а слабость всегда сильнее мышечной массы.
— Урод, — сказал старший разведчик Роман, рассматривая эблет Гафура, наглухо покрытый смесью хлорки и овса, переработанного нашими организмами, — пиздец тебе, уебан.
А вот случилось оно, либо нет, никому из нас так и неизвестно.
Одиночество
На Кавказе ночи красивые и когда стоишь на посту один, лучше всего стоять не там, где в глаза бьёт свет. В такие моменты стоять надо в темноте и видеть всю красоту рассыпавшейся алмазной россыпи звёзд до появления серебристого полного круга Луны.
Говорят, мол, администрация Фарерских островов нанимает людей, согласных жить на отдалённых островах с лежбищами тюленей, помогая тем выживать, если потребуется. Мол, даже хорошо платят, но есть «но» — жить по паре-тройке месяцев вахты в одиночку.
Не, работа, само собой, какая-то иная, но суть именно в одиночной вахте, и…
— Никто мне не станет указывать — во сколько вставать, когда вставать и куда потом идти и что делать.
Не помню, кто из пацанов заявил такое первым. Наверное, мы все говорили что-то подобное время от времени, до усрачки накушавшись службы, Устава и дедовщины. Мы вообще сперва крайне много говорили, когда о будущем, когда о прошлом, когда о самих себе и где там имелась настоящая правда — Бог весть.
Никто не хотел рассказывать о каких-то неудачах, а сломанный нос, к примеру, оказывался по факту жуткого столкновения с целой толпой охуевшей в край гопоты. Ну, или наоборот, когда типа менты прессовали как нормального пацана, не сдавшего своих.
Да, за спиной у многих имелось многое. Старый так вообще удрал в армию, чтобы не сесть, без анекдотов на тему, а тупо чтобы не сесть по статье о грабеже. Старый пошёл в спецвзвод и не стал разведосом, оказавшись в РМО и заняв почётное уважаемое место хлебореза.
Шомпол пришёл в армейку из Чапаевска, а Чапаевск, все знали, в девяностые был ровно Чикаго в США времён сухого закона. Не в плане крутости и многочисленности мафиози а-ля Аль Капоне, не-не. Такие парни обретались вокруг завода ВАЗ в Тольятти, потрошили остатки авиационной и механической промышленности Самары и забирали огрызки в Сызрани. Чапаевск все знали за самое настоящее гнездилище производства ханки, опиата, разбегавшегося по области и округе с окрестностями. Шомпол радовался своей должности старшего стрелка-пулемётчика и присутствию в нашей бравой части.
Мы были разными, а служба делала всех ещё разнее, страннее и — иннее. Главное правило, нунжое отцам-командирам, соблюдалось неукоснительно:
— Чем б солдат не занимался, лишь бы только заебался!
Нас и заёбывали как могли, в основном не обучая всяким премудростям навроде ТП ВВ, тактической подготовки Внутренних Войск, разборке и работе со всеми видами вооружения батальонов и не только, или даже нормальной физухе. Времени на это не имелось, а желания уж точно не присутствовало.
Потому для нас имелся весь возможный блок хоззадач и, что куда важнее, лопаты, кирки и ломы за-ради расширения с углублением позиций. Не сказать, что идея глупая, пацаны третьего батальона, вставшие в Первомайку следующего выезда, явно порадовались результатам таких усилий, когда пришло время укрываться от осколков с пулями.
Дневальным, стоящим на грибках у палаток, остаться сам на сам с сами собой тоже не светило. Дневальный, станок ебальный, задрачивался по полной программе: порядок, вода в термос, снова порядок, дрова, дрова, порядок, на грибок, отбиться на три часа в ночь и если повезёт — ещё на пару часов и… И дежурство закончилось.