– Они требуют, чтобы мы все спустились во двор, – нарушил молчание игумен.
– Все? – переспросил Некулче.
– Все.
– И его величество господарь? Игумен вздохнул.
Дан Декусарэ шагнул к господарю.
– Ваше величество! Всем не нужно спускаться. Хватит с них, чтобы вышел один – виновник!
Поклонившись, капитан повернулся на каблуках и направился к двери. Все обернулись к нему, провожая взглядами. Вот капитан взялся за дверную ручку. Дверь, открываясь, протяжно скрипнула.
И тут раздался голос господаря Дмитрия Кантемира:
– Капитан! Твоя сабля!..
Декусарэ замер. Потом оглянулся и посмотрел на господаря с недоверием и надеждой.
– Ты забыл свою саблю, – спокойно произнес господарь.
В темноте прихожей сверкнул металл, послышалось бряцание сабли, и выходная дверь со стуком захлопнулась.
Оцепеневшие ученики пришли в себя, загалдели:
– Ваше величество! Ему одному не справиться!..
– Идите, – сказал господарь. – Все равно учение вам не идет впрок…
Парни кинулись в прихожую, расхватали свои сабли. Учитель Какавела схватился за голову и бессильно опустился на стул.
– А я думал, что воспитал из тебя философа, Дмитрий. Большого ученого. Надеялся, что рядом с твоим именем когда-нибудь упомянут и мое… А ты стал солдатом, как твой отец, да будет земля ему пухом!..
Кантемир подошел к учителю, сел рядом и положил руку на его плечо.
– Не моя вина, учитель, что между наукой и войной приходится выбирать войну!
Некулче некоторое время смотрел в окно, потом подошел к Кантемиру. Вид у спэтара был подавленный. Он хотел было что-то сказать. Но и учитель и господарь молчали.
Парни буйной ватагой высыпали во двор. Турки сначала растерялись, но, сосчитав противников и убедившись, что их совсем немного, оживились.
Крестьяне повскакали на ноги, в страхе бросились кто куда, но, настигаемые ятаганами, падали на землю. Турки не щадили никого: ни женщин, ни детей.
Некулче снова посмотрел во двор, и его охватила дрожь. Он оторвался от окна и каким-то чужим, хриплым голосом крикнул:
– Игумен! Есть у тебя в монастыре топоры и вилы?
Пансий не успел ответить, а спэтар уже схватил его за руку и потащил к выходу. Встал и Кантемир, но Какавела преградил ему путь:
– Опомнись, Дмитрий!..
Открылись окна келий, двери погребов. Во двор полетели вилы, топоры. Крестьяне хватали их и собирались вокруг спэтара. Турки, теснимые со всех сторон, стали отступать в глубину двора, туда, где сходились углом монастырские стены.
Лязг оружия за окном становился то громче, то тише… И только когда шум схватки утих совсем и в комнате стало слышно, как жужжит под потолком муха, Кантемир встал и подошел к окну.
Прежде всего он взглянул в сторону ворот. Они уже были закрыты на засов. Потом посмотрел в сад и увидел монахов. Двое из них волочили за ноги два трупа. Двое копали в сторонке могилы. Еще несколько монахов поливали водой мощенные камнем дорожки. Школяры столпились у колодца – обмывали раны.
– Все целы? – спросил их господарь.
Школяры подняли длинноволосые головы.
– Спасибо, ваше величество, – отозвался Некулче, входя в комнату. – Не совсем…
Спэтар был весь в поту и в пыли, но лицо его снова стало спокойным и ясным, словно ничего не произошло.
Кантемир смотрел на него с удивлением.
– Ты как-то похвалился мне, что приступил к составлению молдавской летописи, от времени господаря Дыбижи-Водз…
– Да, господарь.
– И как ты думаешь дальше писать ее – пером или саблей?
Некулче, поглаживая растрепавшуюся бороду, ответил уверенно:
– Не моя вина, господарь, что между пером и саблей приходится выбирать саблю.
5
Привратник проводил пашу в библиотеку и удалился. Бендерский сераскер взглянул на книжные полки, на мраморные бюсты и опустился в кресло. Потом взглянул на часы на стене и снова встал.
Открылась дверь, вошел слуга с кофейным прибором на подносе.
– Долго мне еще ждать? – пронзил его взглядом Измаил-паша.
Слуга поставил серебряный поднос на круглый столик и недоуменно пожал плечами. Это не понравилось паше, но слуга был слишком ничтожным, чтобы выказывать ему свой гнев.
Снова оставшись один, паша поднес к губам чашку с кофе. Напиток был чересчур горяч. Какое-то время Измаил-паша нетерпеливо прохаживался по библиотеке, затем открыл застекленную дверь и вышел на крыльцо.
У крепостной стены, на зеленой лужайке, стояли построенные в две шеренги пехотинцы, все в новой форме, и между шеренгами щеголеватый офицер подавал команды, вертя во все стороны головой, словно петух.
– Открой полок! Сыпь порох! Закрой полок! Достань патрон! Мушкет к ноге! Скуси патрон! Достань шомпол! Заряжай! Взведи курок! Целься! Огонь!
Раздался залп. Окна дворца зазвенели и затянулись дымом.
– Господарь Дмитрий Кантемир ждет пашу Бендерского! – донесся голос привратника.
Измаил-паша прошел через темный коридор, свернул налево и очутился в приемной.
Вооруженный стражник остановил его:
– Ятаган!
Паша непонимающе взглянул на него. Стражник протянул руку, показывая на ятаган. Сераскеру пришлось подчиниться и отдать оружие.
Господарь был один в кабинете.
– Я хожу к тебе уже три недели, – начал Измаил-паша, еще не переступив порог, – но не могу тебя застать!
– Государственные дела… – Кантемир поднялся из-за письменного стола.
– Сегодня жду с самого утра, – прервал его турок. – А когда меня наконец впустили – отобрали оружие! Откуда при твоем дворе такие обычаи, Кантемир-бей? Откуда?
– Видно, ты давно не был в Стамбуле, – ответил Кантемир, – и забыл турецкую пословицу: в поле – оружие, в доме – разум.
Измаил-паше пришлось проглотить пилюлю. Он молчал, лихорадочно подыскивая достаточно колкий ответ. Не найдя такого, решил сразу взять быка за рога:
– Почему мне до сих пор не присланы головы виновных?
– Потому что на «виновных» нет никакой вины.
– С огнем играешь, Кантемир! Твои подданные убили одиннадцать правоверных. Это неслыханное преступление! Это – бунт! Виновники должны быть жестоко наказаны. Клянусь аллахом! Их следует предать позорной казни. Таково мое мнение. И мое решение!
– Решение о жизни и смерти моих подданных принимаю я, – спокойно ответил Кантемир. – Я, и только я.
Господарь сел и стал собирать бумаги, разбросанные по столу. Измаил-паша хотел тоже сесть, но в комнате не было больше ни одного стула.
Снаружи прогремел еще один залп. Паша вздрогнул и оглянулся.
– Кантемир-бей всегда предпочитал книги. Но в последнее время, как мне кажется, предпочитает оружие, – съязвил он.
Кантемир пристально и словно бы удивленно посмотрел на пашу. Усмехнулся.
– О том, что происходит в мире, а тем более в их собственной стране, турки всегда узнают последними.
– Не понимаю, – растерянно пробормотал Измаил-паша.
– Великий везирь сосредоточивает войска под Адрианополем. Мир с Россией нарушен. Война началась…
– Хорошо, что ты укрепил подходы к реке, Измаил-паша. Хорошо, что вырыл рвы вокруг крепости. Хорошо, что отремонтировал стены. Все это хорошо, но…
Они проходили мимо крестьян, работающих на укреплениях Бендер, мимо надсмотрщиков-янычар, следивших за ходом работ. Карл XII шел, прихрамывая, впереди. За ним следовали барон Гротхусен и другие шведские генералы. Свиту замыкал сераскер. Он изо всех сил старался держаться поближе к Карлу, но безуспешно: ему мешали полы длинного халата, в которых он все время путался, и шведские генералы, суетливо поспешавшие за своим королем.
Против крепостных ворот, на возвышенности, король остановился, поднес к глазам подзорную трубу и стал осматривать противоположный берег Днестра.