— А сейчас почему один в лодке плывешь?
— Это у нас с щукой уговор такой. Я её только зимой ловлю, как положено, желания мои она исполняет. А уж летом — душу отвожу: плыву по реке, сам себе хозяин. Тебя вот встретил…
— А щуку всё равно зовёшь?
— Да она сама так хочет. Скучает, видно.
Река сделала поворот, показалась песчаная коса. Емеля направил лодку к ней и причалил к берегу.
— Ну, теперь у тебя — своя дорога. Вон тропинка начинается, пойдешь по ней. Она куда надо выведет.
— А куда надо?
— Тебе видней. Одно помни: пока Василису не найдёшь, бродить тебе здесь всю жизнь. А как к реке выйдешь, так и опять я тебя подвезу. Встретимся на том же месте.
— На том же?
— Так заведено. Вон, в той рощице, который год дракон тоскует. Ждёт меня, привык уже. Тоже Василису ищет, да не найдёт никак. Видишь, дымок над крайней берёзой? Значит, на месте. Злится, пар выпускает.
— А ты не боишься?
— Я никого не боюсь. Не положено. Ну, давай, беги. Бог в помощь.
Митяй выпрыгнул из лодки, направился к тропке. Помнил откуда-то, что оглядываться — плохая примета. Терпел. Когда уже добежал до кромки леса, посмотрел назад. На другом берегу, вдалеке, мелькала белая рубаха Емели. А рядом с ним, размером примерно с небольшой экскаватор — тёмная туша одинокого дракона.
Густой лес обступал со всех сторон. Митяй бежал по тропинке. Уже и солнце чуть проглядывает сквозь вершины елей. Куда он идёт, зачем? Нет, зачем идёт — точно знает: Василису найти. Надо ему обратно в человечий облик вернуться. Да где же её найдёшь?
С этими невесёлыми мыслями Митяй и выскочил на круглую полянку. Ну, конечно! Вот она — избушка на курьих ножках. Он даже вспомнил, что сказать положено:
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.
И впрямь, повернулась. С таким скрипом и оханьем, будто лет сто не двигалась с места.
Из крошечного окошка высунулась круглая девичья мордашка. Через минуту девчонка, лет тринадцати на вид, ловко спустилась по верёвочной лестнице, которую скинула с порога избушки.
Одета в яркий красный сарафан, на ногах — золотые сапожки с узорами.
— Здравствуй, добрый молодец! Какая нужда в наши края привела?
— А ты кто?
— Как кто? Баба Яга. Сказок не знаешь?
— Да не смеши… Она старая, страшная. И должна меня съесть, скорее всего. Ну, попытаться хотя бы… Я ведь козлёнок.
— Да какой ты козлёнок! И не трону я тебя, на шее — Оберег, из наших значит. В беду попал? Ко мне ведь так просто не ходят…
Митяй вздохнул:
— Попал. Из копытца напился.
— Ну, и дурной! Это ж самая простая западня. Что, прямо так, с первого раза?
— Я не верил…
— Вот-вот. Ваша главная беда. Не верил он… А ещё волшебник. Тоже мне — чародей, кудесник.
— Да какой я волшебник…
— Вот именно! Никакой! В сказки он не верит… А во что верить тогда?
— Ну, не знаю. В науку, наверное?
— Что?! Придумал… Сегодня ваша наука одно говорит, завтра — другое. А моя избушка как стояла, так стоять и будет. Вечно. И все сюда идут: Яга помоги, Яга научи… Ведь и ты за тем же?
— Сама знаешь. Василису мне бы найти. И поскорее.
— Еще одно правило нарушил: здесь нельзя говорить «поскорее». Всё идёт своим чередом.
— Так что делать-то?
— Объединять усилия. Один в поле не воин. Вон, на том берегу дракон томится. Если с ним договоришься, то вместе что-нибудь и получится.
— А как туда попасть? Емеля уже дальше уплыл. Он ведь по течению плывёт.
— И правильно делает, между прочим. Да ладно, не горюй. Дам я тебе платочек. Махнёшь им, скажешь:
Не иду, не скачу, никуда не спешу:
Все само по моему слову скажется,
По моей воле станется.
Платочек Василисе отдашь, она мне сама вернёт.
— Спасибо тебе, Яга. Только… Почему ты все-таки такая?
— Какая? Не нравлюсь? Ладно…
Девчонка повернулась, пошла вкруг избушки. И вышла из-за неё каргой старой, согнутой в три погибели. Прошамкала:
— Ну что? Так лучше?
Митяй замотал головой:
— Нет, вернись обратно.
— Как бы не так! Что я, девочка, туда-сюда бегать? А вот тебе пора припустить. Я ведь и передумать могу. Давно козлята ко мне не забредали… Может, печь пора затопить?
И так старуха на него глянула, что у Митяя дар речи пропал. Повернулся он и помчался изо всех сил обратно по тропинке.
Добежал до берега, отдышался. Главное — платочек не потерял. Висит себе на шее, прямо на Обереге. А вот махать им как? Рук нет, одни ноги. Но исхитрился: вытащил губами, махнул, на траву осторожно положил и слова вспомнил: