Русая прядь выбилась из-под платка на лоб. Ветер завладел ею и рассыпал золотистые волосы над глазами.
Ивга откинула их и пошла.
Пароходы, нагруженные снарядами и оружием, шли вниз по Днепру. Убегали назад берега.
Партизаны разместились на палубах и в каютах. Приняли все меры предосторожности. Днем и ночью дежурили часовые. Никто и не подумал бы, какой груз тут везут.
Партизаны, спрятав оружие, стали похожи на обыкновенных крестьян-отходников, что каждый год весной едут в Таврию на заработки.
Кочегары старались. Охрим подгонял их. Он помнил приказ Высокоса — доставить груз как можно скорее. Они, собственно, для того только и разделились, чтобы Марко мог отвлечь вражескую погоню на себя и дать возможность пароходам уйти.
Охрим, сбросив свой неизменный коротенький полушубок, надел потертый боцманский бушлат. Поднося к глазам бинокль, он оглядывал берега.
На палубах шумели. Многие партизаны сплавляли в этих местах лес. Они знали каждый кустик на берегу, каждую заводь.
— Кончать бы поскорей с этой сволочью, — рассуждал на корме усатый мужик в постолах, окруженный гурьбой бойцов.
— Заживем тогда, дядя Яким! — Молодой парень в бескозырке широко расставил руки и захохотал.
— А ты зря зубы не скаль, — рассердился Яким, любивший в жизни рассудительность и уравновешенность. — Ты много уже этой петлюры побил?
— Да разве я виноват, что не был в бою? — защищался парень, подмигивая партизанам.
— Ты ресницами не упражняйся, — не успокаивался Яким, — ресницы для девчат побереги, тут серьезность нужна… враг — он хитрый, он как лиса весной — линяет, а ты сумей вытащить его из норы.
Якима слушали внимательно. В отряде Кременя таких было двое — он да Паляница — пожилые партизаны, которым перевалило за пятый десяток. Их уважали, а Кремень часто советовался с ними.
Парень в бескозырке уже молчал, не пытаясь спорить. Да и в самом деле, Яким о многом мог порассказать. Он всюду побывал. И плоты водил, и батрачил, и на сахарном заводе работал, и на войне был.
Да и рассказывал обо всем охотно.
Шел дождь. Потом засветило солнце и стада туч растаяли в небесах. Колеса судов однообразно плескали по воде сработанными лопастями. Партизаны спешили в Лоцманский хутор.
Охрим по мере приближения к цели все больше успокаивался. Волновала его только судьба Марка. Как он там со своим отрядом?
А Марко, побывав за полустанком в нескольких селах, пустил слух, что отряд его — лишь разведка и что за ним идет красная конница; он рассчитал верно.
По его следам шли гайдамаки под командой Беркуна.
Петлюровцы были уверены, что красные сопровождают захваченное оружие и потому далеко не уйдут.
Решив повернуть обратно, чтобы снова выйти на верную дорогу, Высокос зашел ночью в село Кызлу. Разузнал, что утром там были петлюровцы и что теперь они должны быть где-то впереди.
Оставаться в Кызле было небезопасно. Идти вперед также, но возвращаться — бессмысленно. Марко решил прорваться. Пятьдесят всадников с командиром во главе тронулись в путь.
XIII
Недалеко от Днепра, окруженный стройными рядами садов, расположился хутор Масловка. За садами весной набухал чернозем, поднималась озимь, овес выбрасывал тонкие острые ростки. Жили в Масловке с давних пор люди рассудительные, суровые, у каждого водилась про запас сотня рублей, хлеб ели пшеничный. Иногда рыбачили, да и то для забавы. Основались масловчане на этих землях недавно. Прибыли в эти места с разных концов страны и приросли крепко, словно сосны, корни пустили глубоко. На всю округу прославились достатком и спесью.
По всему Днепру знали их. Ходил слух, что в тех краях, откуда явились, были они богаты, а тут еще больше разбогатели и что будто имеют они на свою собственность грамоту от самого царского министра Столыпина. Жили дружно. Да и не было причин ссориться. Земли — вдосталь, сады плодоносили, хозяев — всего несколько десятков, а новые не приезжали. Да и кто осмелился бы поселиться здесь без земли, без денег? Выживут — и делу конец.
Стоял хутор в стороне от тракта, не дружа с соседними селами, держа связь только с помещиками и хлебопромышленниками.
А вокруг Масловки светили в небо дырявыми стрехами худоребрые хаты сёл Обдираловки, Звонницы, Бездомовки, Грайдоли, Бескопейихи.
В этих селах масловчане слыли людьми жестокими, неприветливыми; с ними избегали встречаться, да и сами они, кажется, были рады этому.
Революция пала на масловчан как гроза в жатву. Вырвала из рук вожжи, и жизнь пошла кувырком.