— Все равно. С петлюровской бандой у нас никаких разговоров быть не может, господин полковник.
— Тогда… тогда мы вынуждены будем отложить переговоры.
— Как хотите, — равнодушно отвечает Марко.
— Хорошо! — раздраженно говорит полковник, — а пусть будет так!..
Глазами, полными ненависти, провожает Кашпур Марка Высокоса.
Форестье и Ловетт шагают впереди. Марко идет следом, ведя коня в поводу…
Кашпур, кутаясь в плащ и проклиная все на свете, усаживается на дрезину. Ему кажется, что железнодорожник, сидящий к нему спиной, смеется. Микола закрывает глаза, но тут до него доносится гомон партизан. «Что ж, поговорим, землячки. Посмотрим, каким чесноком от вас пахнет», — решает он, слезает с дрезины и подходит к откосу.
Внизу стоят мужики. Молодые и старые. Винтовки через плечо, у некоторых на ремне, у других просто на веревке.
Перед глазами Кашпура мелькают шинели, свитки, кожаные куртки, шапки-ушанки, рваные крестьянские картузы.
Лица как будто знакомые, он, кажется, видел их всех недавно. Они ходили за плугом, боронили, сеяли, ломали перед ним шапку. Среди них, он уверен, немало днепровских плотовщиков. И все они неумолимо, угрожающе надвигаются.
Среди партизан стоит Максим Чорногуз.
Два патронташа крест-накрест перехватывают его закаленную свитку. У пояса гранаты. Его жесткую всклокоченную седоватую бородку шевелит ветер.
Максим внимательно вглядывается в лицо Кашпура. Тот, деланно улыбаясь, расстегивает плащ и достает кожаный портсигар.
— Закурим, земляки? — говорит он ласково и открывает портсигар. — Курите.
Партизаны переглядываются. Один из них, с красным веселым лицом, говорит:
— Свои есть…
— А может, мои лучше? — пробует завязать беседу Кашпур.
— Посмотри, Максим, какие там у барина цигарки.
Чорногуза подталкивают. Подтянув пояс на свитке, обвешанный гранатами, он молодецки взбегает на насыпь.
Кашпур любезно протягивает ему портсигар. Максим двумя пальцами берет папиросу, нюхает и подносит гильзу к глазам.
— Заграничные? — спрашивает он.
— Американские, — тихо подсказывает Кашпур.
— Не наши, — обращается Максим к партизанам.
Несколько человек взбираются на полотно и с любопытством слушают разговор.
— Выменяли? — спрашивает Максим у Миколы.
Кашпур не понимает.
— Что вы говорите?
— Выменяли, говорю? Променяли иностранцам Украину на цигарки?
— Го-го, ловко! — раздается в толпе.
— Брей дальше, Максим!
— Начинай переговоры!
Максим возвращает папиросу и вытирает пальцы о свитку.
Губы у Кашпура дрожат.
— Надоело воевать? — переводит он разговор на другое, глядя колючими глазами из-под насупленных бровей.
— Пока еще нет. Вот повыгоним вас, тогда отдохнем.
Кашпур всматривается в лицо ответившего ему партизана.
Чернявый парень смотрит на него с презрением.
— А это что у вас за ухват? — спрашивает он, ткнув пальцем в трезубец, нашитый на рукаве офицерского плаща.
— Это эмблема пана Петлюры, — поясняет Кашпур, — трезубец.
Громкий смех прерывает его слова.
— Мало же зубов осталось у пана Петлюры. Три зуба, да и те погнулись, им мужицкого ореха не раскусить, повыбили мы ему зубы!
— И эти повыдергаем! — доносится из толпы.
— Не повыдергаете, — злобно говорит Кашпур, — за нами вся Европа стоит и Америка.
— Слыхали! — обрывает Чорногуз. — Пугали нас немцами, а теперь американцами, англичанами да французами пугаете. И этих выгоним…
Вдруг Максим весь подобрался. Он подступил ближе к Кашпуру и жестковатым голосом произнес:
— Не выйдет уже, господин Кашпур, по-вашему. Не удивляйтесь, узнал я вас. Как хозяйского сынка не узнать! Так вот: на носу зарубите — не выйдет! И нет вам места на нашей земле; земля тоже душу имеет, она тоже с понятием и не хочет больше господ носить, разве только их кости примет!..
Он оглянулся. На десятки верст расстилалась вокруг цветистая весенняя степь, синими переливами играло небо на горизонте. И вдруг партизаны увидели, как с одного края неба на другой перекинулась радуга. От ее сказочного света на мужественные лица партизан легла бронзовая печать вечности.
— Вот наш путь, — Максим показал на яркую радугу. — И ведет нас по нему самый трудящийся в мире человек — Ленин.
— Пошли, партизаны, — крикнул Чорногуз, — а то, видите, беспокоится барин, за сердце хватается…
Кашпур шарил пальцами по карманам френча, хватался за медные пуговицы, готовый оборвать их, чтобы хоть так излить свой бессильный гнев.