— Что, узнал? — спросил Кашпур, — Говори, не финти! Не люблю!
— Доложу. В одну минуту. Дубовик был у нас, Петро Чорногуз, браток Максима из Лоцманской Каменки. Так, значит, он — бывший бунтовщик, на «Потемкине» бунтовал… и теперь с революционерами.
Отец и сын насторожились. Довольный произведенным эффектом, Феклущенко разрешил себе ближе подойти к столу и даже сесть на краешек стула.
— Разведал я все. Саливан его пригрел, А он книжечки те сплавщикам незаметно всучил. Да-с. А теперь его прихлопнули. Под замок! — Феклущенко положил руку на руку и прижал их к столу. — Я, Данило Петрович, следуя вашим наставлениям, глаз среди сплавщиков имею. Мне оттуда все известно, все.
— Это хорошо, хвалю, — улыбнулся Кашпур.
— Мужик он хоть и воде брат, а мутен в мыслях, прозрачности в мозгу у него, как, примерно, в днепровском русле, не видать. Насквозь не проглянешь. Я и еще кое-что разузнал…
— Говори, говори, — торопил Давило Петрович, — чего про запас держишь?
— Помалу, Данило Петрович, помалу, ххе-хе-хе, — умозаключаю, что по всем фактам книжечка к Беркуну попала из рук Марка Высокоса — есть такой молодой плотовщик, сирота, тоже Саливон, царство ему небесное, в люди вывел…
— Ну, и что? — спросил Микола заинтересованно..
— Я, значит, и умозаключаю, что на него большое влияние Петро Чорногуз имел.
— Надо на него в полицию, — пожал плечами Микола.
— Нет, нет! — замотал головой Феклущенко. — Мы сами тихонько, как в своем дому, приглядимся, прислушаемся, ниточку за ниточкой к рукам приберем, а тогда, конечно, и в полицию можно.
— Клад он у вас, папа, — весело отозвался Микола. — Настоящий клад. Это же целая охранка.
Феклущенко, низко склонив голову, довольно улыбался. Но тотчас же поднялся и такими же неслышными шагами, как и вошел, исчез из столовой. Часы на стене пробили одиннадцать раз. Мелодичные сильные удары прозвенели в тишине. Кашпур вздрогнул, словно от холода.
— Ну, я отдыхать. Утром поговорим. Иди спать и ты. Устал ведь.
Как только Данило Петрович переступил порог кабинета и вновь очутился на кушетке, перед ним встало во весь рост то страшное, что должно было произойти этой ночью. Он заспешил, точно боялся опоздать куда-то. Сбросил туфли, надел сапоги, взял фонарь, что стоял в углу между столом я книжным шкафом, быстро оделся и, стараясь не шуметь, вышел. Несколько секунд постоял на лестнице террасы. Вдохнув крепкий морозный воздух, спустился в парк.
Полою бекеши прикрыл фонарь и, держась ближе к деревьям, пошел по аллее.
Через несколько минут Данило Петрович стоял перед небольшим флигелем. Низенькое здание пряталось среди деревьев. Оглянувшись, он. посветил и открыл двери. Заперев их за собой и держа в вытянутой руке фонарь, начал спускаться по лестнице, ведущей в подземелье. Снизу шла волна тяжелого, прокисшего воздуха. Кашпур машинально насчитал двадцать четыре ступеньки.
Дальше потянулся узкий подземный коридор. Кашпур ускорил шаги. Иногда тусклое пламя фонаря вырывало из тьмы заплесневелые стены, сложенные из грубо тесаного камня.
Двести лет назад один из предков графа Русанивского выстроил этот подвал. Здесь его жена двадцать лет просидела под землею, сошла с ума и умерла; в этом подземелье истязали непокорных крепостных, беглецов из барских поместий.
И в это же подземелье купец первой гильдии, лесопромышленник Данило Кашпур запрятал своего единоутробного брата. Шестой месяц сидел Максим Кашпур под землею. Через зарешеченную фортку в чугунной двери ему подавали воду и хлеб, изредка — мясо. В темной каменной яме на гнилом тюфяке он лежал, потеряв счет дням и часам, кутаясь в порванный кожух и безнадежно посматривая на чугунную дверь. Он плакал и кричал, рвал на себе волосы и до крови грыз пальцы в бессильной злобе на себя, на свою судьбу, которая так обманула его.
Много лет тому назад по стране разнеслась весть о невиданной афере в Рогожском банке взаимного кредита: внезапно оказалось, что банк платил фальшивыми деньгами, а куда девались сотни тысяч рублей, внесенные вкладчиками, так и осталось невыясненным. В газетax об этом не писали, но люди, понимающие в подобных делах, говорили, что где же видано писать о таких вещах в газетах; был слух, что к этой афере приложил руку сам министр внутренних дел. Банк закрыли. Некоторое время правление находилось под арестом. Говорили, что в помещении банка нашли машину для печатания фальшивых денег. Вскоре почти всех главных акционеров выслали, нескольких, и среди них брата Кашпура, Максима, отправили на каторжные работы в Сибирь.