Министр внезапно умолк. Он вспомнил: то же самое он говорил вчера в Дворянском собрании перед полтавскими и киевскими помещиками. Еще он говорил им о Малороссии, о единстве русской нации и государства. Раздраженно пожав плечами, он уже суше сказал:
— Все…
Кашпур, низко кланяясь, вышел легкими, неслышными шагами из кабинета.
На следующий день он проснулся от ужасной головной боли. Во рту горело. Все тело ломило и ныло. Сквозь шторы пробивался в комнату дневной свет. На столе стояли бутылки, стаканы, валялись объедки и папиросы. Перемогаясь, Кашпур встал, поднял шторы и открыл окно. С улицы ворвался шум. Данило Петрович вдыхал свежий утренний воздух. Постепенно в памяти обновлялись вчерашние события: обед у Марголина, потом банкет в ресторане, знакомство со всевозможными деловыми людьми, купцами, комиссионерами, фабрикантами, невероятное количество винных бутылок, тостов И речей. Его хвалили, пили за его здоровье, хлопали по плечу, льстили ему. Рядом за столом сидел Микола. Кашпур всем указывал на него: «Единственный наследник, будущий инженер!..» Потом окружили корреспонденты, расспрашивали, внимательно и быстро записывали. Кашпур солидно сидел в кресле, гордо поглядывая на суетливых репортеров, и неторопливо отвечал на дождь вопросов.
— Пишите все, — нетвердым голосом говорил он, — пишите, что днепровские пороги взнуздаю, чтобы ко славе царя и отечества служили, мы сами, малороссы, будем строить и никаких бельгийцев не подпущу!..
Репортеры захлебывались от удивления. Чем больше восстанавливал в своей памяти Данило Петрович эту картину, тем лучше становилось его настроение. Он позвонил коридорному, заказал ванну.
Вечером, уладив все свои дела, Кашпур выехал из Киева. Еще на вокзале Марголин любезно положил ему в карман макинтоша несколько газет, и теперь, в купе, опершись на столик, Данило Петрович просматривал их.
Больше всего порадовал «Киевлянин». Там он был сфотографирован с бокалом в руке, за столом все сидели и смотрели на него, а под фотографией красовалась подпись: «Известный землевладелец и лесопромышленник г-н Д. Кашпур произносит тост на банкете в честь акционерного общества «Днепровские пороги», созданного по инициативе промысловой фирмы «Данило Кашпур и сын». Дальше под фотографией шло подробное описание банкета, излагалась цель нового акционерного общества и сообщалось об аудиенции у министра.
Бережно спрятав газету в карман, Данило Петрович затуманенными глазами глянул в окно. Навстречу поезду мчались серые телеграфные столбы, зеленеющие луга. На горизонте садилось солнце, окрашивая багрянцем края облаков.
То, что еще несколько месяцев назад имело расплывчатые очертания, теперь претворилось в действительность, а Кашпуру казалось, что поезд мчит его все дальше и дальше к неким благодатным землям, в недрах которых лежат и ждут его появления неисчислимые сокровища. И будто не солнце, а золото залило горизонт, тучи, вечерние поля, и отблески этого золота покрыли все вокруг и зовут, манят. И если бы в этот миг остановился поезд, Кашпур, верно не задумываясь, выскочил бы из вагона и пошел бы пешком через села, леса, болота, через реки и озера, грыз бы засохшую корочку хлеба, запивая грязной водой из луж, но не остановился бы и не отступил, а все шел бы и шел, а если ноги отказались бы нести тело, полз бы на руках, на животе туда — к манившему его пламени золотых кладов.
X
…Когда прощались, Петро Чорногуз сжал руку Марка и долго не выпускал ее из своих сильных пальцев. Косой осенний дождь лил не переставая. Туман обложил степь, горбатился над оврагами.
— Может, не скоро встретимся, — сказал Петро, — жизнь как море. Никогда не отгадаешь, с какой стороны ждать непогоды. А к непогоде всегда будь готов. Сплоховал ты малость. Одно знай: сломаем мы эти порядки. Скоро сломаем. Голос матроса окреп, он заговорил громче, все еще не выпуская руки парня: — Сильным надо быть, Марко! Ты еще молодой, а горя уж столько узнал, что другой человек жизнь пройдет и половины этого не узнает. Отца своего помни. За правду он где-то кандалами гремит. Воля, Марко, кого не приманит. У нас вся страна в кандалах. От моря до моря, везде звон. Сбить их надо, самим сбить… Погоды не долго ждать. — Он помолчал и уже тише добавил — Спросят про меня, скажи — не знаешь.