Но, когда через два дня в Бухаресте появились Гульд и Фокс, полковник похолодел. Он только свистнул, услышав об их приезде. Вечером того же дня, потирая руки, Гульд нервно бегал по просторному залу миссии, рассыпая обрывки фраз, бросая колючие взгляды на Коллинза и Демпси.
— Клондайк… Доллары валяются под ногами… Демпси, это новая Калифорния…
— Зато партизаны, Красная Армия… — едко добавил Фокс.
Гульд на миг прервал свой бег.
— Вот я и говорю, черт их побери… Вы открыли, но ничего там не сделали, Демпси… Где наши войска?
— Погодите, там французы, англичане, греки, румыны, наконец, армия Петлюры… — перебил Гульда Коллинз.
— Эти ничтожества боятся высунуть нос из Херсона… Генерал Ланшон — тряпка, старое чучело… Мы говорили с представителем директории… Есть письмо на имя Вильсона от Петлюры… Они просят, чтобы наш флот пришел в Одессу, в Херсон… Они отдают себя под наш протекторат…
— Послушайте, Гульд, вы бизнесмен, — Коллинз поднялся и стукнул ладонью по столу, — а несете чушь. Нам не они нужны, а украинские земли, заводы, леса, реки, моря… Мало ли у нас такого хлама, как Петлюра и Винниченко? Из Закарпатской Украины тоже обивают пороги, просят протектората, а проклятые туземцы хотят к большевикам…
— Коллинз, — заметил рассудительный Фокс, — не забывайте, что деньги в это дело уже вложены… Мы не можем терпеть убытки…
— Чего же вы хотите? — злобно огрызнулся Коллинз.
— Начинайте войну! — выпалил Гульд.
— Мы ведем ее на Севере. Ввязываться в нее и на Юге нельзя.
— Для Юга у нас есть французы, греки… — Демпси собирался развить эту мысль, но его перебил Гульд:
— Не кормите меня гнильем!.. Надо сунуть в эту кашу немцев!
— Можно подумать, что вы не знаете, как обстоят дела в Германий, — едко заметил Коллинз. — Обратитесь к Вильгельму, может быть, он вас выручит… — и он расхохотался над собственной остротой.
— Коллинз, не шутите. Когда немцы возились со Скоропадским, следовало их поддержать…
— Гульд, вы младенец. Пока был кайзер, они придерживались другой политики. Крупп фон Болен сам хотел проглотить этот лакомый кусочек… А теперь у них те же заботы, что и в России. И потом, не забывайте, мы демократическая страна… У нас определенные традиции…
— Коллинз, не смешите меня, повторите ваши слова Моргану, — Гульд снял пиджак. Сорочка его была мокра от пота, — Что же делать?
— Мы нажмем на французов и англичан. Пусть воюют.
— И как можно скорее, господа. — Фокс встал. — Советы на Украине входят в силу… Их правительство пользуется популярностью. Не следует терять время. Каждый час обходится в сотни тысяч долларов.
— Миллионы долларов, черт вас побери, Фокс! — взревел Гульд. — Вы понимаете, миллионы долларов. Херсон нельзя отдать большевикам.
— Мы его не отдадим, — напыщенно произнес Коллинз, — не отдадим — и точка. Этого достаточно. Это я сказал — генерал Коллинз. Я свою миссию выполню, будьте уверены.
IV
Конь встрепенулся, ударил копытом по мягкой, поросшей чертополохом земле и заржал, выгнув дугой гривастую шею. Он прошел несколько шагов по крутому берегу и, замочив повод, припал толстыми губами к воде. Она была вкусна, но холодна, от нее сводило зубы. Конь пил медленно, шлепая губами и фыркая, как будто дыханием своим старался согреть воду. Покрытый дорогой попоной, а поверх нее сверкающим желтокожим казачьим седлом, конь прядал ушами. Мускулы на шее и на животе его вздрагивали. Напившись, он поднял голову и, обводя глазами берег, снова заржал.
В степи было тихо, южный низовой ветер забавлялся метелками камыша, да игривые волны ластились к копытам коня. Справа, на пригорке, среди низкорослых деревьев, стояла рыбачья хата. Сизый дымок курчавился над нею. На кустах сохли сети.
Конь заржал в третий раз, протяжно и призывно. Из хаты вышел старичок. Подтягивая пояс на широких полотняных штанах, он постоял несколько секунд на пороге.
Тучи заслонили солнце. Лишь золотистая полоска его отражалась в воде да кое-где лучи перебегали по густым зарослям камыша. Дед почесал затылок и хриплым голосом крикнул:
— Эй, Марко, привяжи коня, всю сбрую замочил… Я тебя! — дед погрозил коню кулаком и стал спускаться с пригорка. Конь взмахнул хвостом и пошел навстречу старику, волоча по песку мокрый повод. Дед протянул руку, и конь ткнулся губами в заскорузлую широкую ладонь.