Через несколько часов, когда Ренна лежала без сна, а дыхание Арлена перешло в храп, она выскользнула из его объятий. Помедлила, глядя на него, лежащего в переносном круге. Он показался таким маленьким, таким беззащитным. При всей его мощи жизнь давалась ему тяжело, и спал он с трудом. Он нуждался в опоре. В человеке надежном, кому можно доверять.
В ком-то сильном.
Она обнажила нож и побежала в ночь.
Ренна проснулась, лежа лицом в грязи. Должно быть, ночью скатилась с одеяла. Ренна сплюнула и рассеянно мазнула рукой по лицу, потянулась спросонок. Еще не вполне рассвело, но небо посветлело достаточно, чтобы она обычным зрением рассмотрела струение магии, которая слабела и утекала в тень.
Арлен уже встал и топтался в одном бидо, роясь в седельных сумках Сумеречного Плясуна и бормоча под нос:
– Куда же я это засунул?..
Ренна улыбнулась. Она была готова каждое утро просыпаться со ртом, забитым землей, если первым, что явится ее взору, окажется Арлен Тюк.
– Что ты ищешь?
Не прекращая рыться, Арлен взглянул на нее, и его лицо озарила улыбка – отражение ее собственной.
– Мою одежду. А, вот она!
Он вытащил узел со скомканной одеждой, вытряхнул вылинявшие хлопчатобумажные брюки и когда-то белую сорочку. Надел их, и Ренна расхохоталась – настолько мешковато они сидели.
– Так и не дорос до отцовской одежки?
Арлен покосился на нее, затянул ремень и закатал рукава.
– Говорили, что в мою бытность вестником я был худым, но питался я сносно. А после всего этого, – он провел рукой по лицу, – потерял фунтов двадцать.
Он подвернул брючины.
Сандалии легли на аккуратно сложенную рясу и вместе с ней отправились в седельную сумку. Арлен извлек пару старых кожаных башмаков, но после недолгого размышления буркнул и спрятал их, оставшись босым.
Было странно видеть Арлена в обычной одежде. Ренна прищурилась, представляя, каким бы он стал, не уедь из Тиббетс-Брука, но у нее ничего не вышло. Татуировки, что покрыли предплечья и икры, не говоря уже о шее и лице, еще сильнее резали взгляд в сочетании с заурядными сорочкой и брюками.
– Зачем это все? – удивилась Ренна.
– Я переоделся в рясу, потому что капюшон скрывал лицо днем, а к странствующим рачителям приставали меньше, – объяснил Арлен. – К тому же ее легче снять на закате. – Он покачал головой. – Но мне надоело прятаться, а ряса только морочит людям голову. Я не праведник. А если понадобится быстро предъявить метки…
Он щелкнул пальцами, мгновенно превратился в туман, и одежда свалилась. Он тут же сгустился вновь, облаченный в одно бидо и с метками напоказ.
– Этот фокус пригодится не только для схватки с демонами, – оскалилась Ренна.
– Кое-что лучше делать по старинке, – улыбнулся Арлен.
– Значит, так и отправимся в город? – спросила она. – Ты не попросишь меня тоже прикрыться, как после Ривербриджа?
Арлен встряхнул головой:
– Прости, Рен. Я тогда вскипел. Я не имел права…
– Имел, – оборвала его Ренна. – Я дала тебе повод вскипеть. Зла не держу, из меня следовало выбить дурь.
Арлен в мгновение ока пересек поляну и обнял Ренну:
– Ты столько для меня сделала! И не однажды. – Он поцеловал ее.
Солнце наконец взошло и ласково тронуло их лучами.
– Мы больше не будем таиться, Рен, – пообещал Арлен. – Мы такие, как есть, и нас либо примут, либо нет.
– Честное слово, – отозвалась Ренна, возложила руки на его гладко выбритую голову и притянула к себе.
Вскоре они выступили в путь к Лощине Избавителя. Арлен шел босиком и вел на поводу Сумеречного Плясуна.
– На дорогах нет меток, – напомнила Ренна.
– Дороги и есть метка, – возразил Арлен. – Или ее кусок. После того как подземники разрушили большую часть города, мы отстроили новый, еще крупнее, в форме взаимосвязанных великих меток вроде той, которую лесорубы продвигают на север. Времени на каждое новое кольцо уйдет больше, чем на предыдущее, но через десять лет ни один подземник не сунется в Лощину за сотню миль.
– Это… невероятно.
– Так и будет, – кивнул Арлен. – Если удастся завершить к часу, когда Недра извергнут войско, чтобы отбросить нас в Эпоху невежества.
Даже в такую рань дороги и тропы кишели простолюдинами, что спешили по делам. Арлен кивал прохожим, но ничего не говорил и ни разу не остановился. На них же с Ренной все глазели, иные кланялись или чертили в воздухе метки. Почти все побросали свои занятия и устремились следом. Они сохраняли почтительную дистанцию, но их становилось все больше, гул усиливался, и Ренна не раз уловила слово «Избавитель».