Слово «пропаганда» сегодня не в чести, поскольку оно подразумевает нечестную манипуляцию или неразборчивость в средствах для достижения цели. Я же использую его в более приемлемом смысле — в том, какой был изначально вложен в него папой римским Урбаном VIII, который и придумал это слово. Для распространения христианской веры он учредил в XVII веке Колледж пропаганды. Как христианский писатель, я охотно признаю, что тоже стремлюсь к пропаганде в этом смысле. Большинство моих произведений нацелены на то, чтобы побудить других задуматься над мировоззрением, которое я считаю безусловно истинным.
Как противовес литераторской борьбы с тягой к пропаганде, многие писатели-христиане испытывают коварную тягу, влекущую прочь от искусства. Не пустяк ли это, когда пылает Рим? Романы, написанные протестантами, порой особенно сильно уклоняются в пропаганду (вплоть до фантазий по мотивам библейских историй и Второго пришествия) и отдаляются от искусства.
Где-то в магнитном поле между искусством и пропагандой и трудится христианский писатель (или художник, или музыкант). Одна сила искушает нас занизить художественные стандарты и проповедовать неприкрашенное послание, а другая — завуалировать или даже исказить это послание в пользу художественного восприятия. Живя посреди этого конфликта, я пришел к убеждению, что данная напряженность благотворна и ее следует принимать.
Успех нередко обусловлен крайностями. Какой-либо писатель может стать популярным в христианском мире, уклонившись в сторону пропаганды. Тем не менее, разлом между христианским и светским мирами медленно, но уверенно расширяется. Если мы будем и впредь склоняться к пропаганде, то вскоре обнаружим, что пишем и продаем книги лишь самим себе. С другой стороны, христианский писатель не может просто впитывать литературные стандарты окружающего мира. Нашей конечной целью должно быть не самовыражение, а только Боговыражение.
Из книги «Открытые окна»
29 июня
Телецерковь
Для среднестатистического христианина религиозные телешоу представляют возможность ощутить восторг от личной веры, которого зачастую не хватает в поместной церкви. Некоторые зрители, хотя и совершенно не согласны с философией передачи, получают вдохновение от свежих примеров тех, кто может ясно выражать свою веру в Христа.
Опасность возникает в тот момент, когда люди начинают путать восторг от христианского телевидения с посланием и трудом настоящей церкви. По сравнению с помпезностью телевидения обычная поместная церковь выглядит блекло. Богослужения кажутся скучными, в отличие от телешоу, а проповеди — сложными и запутанными. И, наверное, самая большая опасность заключается в скрытом воздействии телевидения, создающем зависимость от заместительных переживаний. Как-никак, церковь, которую мы «посещаем» с помощью телевизора, находится вне помещения с чихающими детьми, непоседливыми подростками, глуховатыми стариками и сонными прихожанами. Она — в гораздо более безопасной и стерильной среде: в вашей гостиной.
Когда вы смотрите христианские телешоу, никто не побуждает вас принять участие в программе наставничества. Никто не предлагает присматривать за детьми в подростковой группе воскресной школы. Никто не просит готовить обеды для лежачих больных. Единственное, что от вас ожидают в ответ, — это ежемесячное пожертвование в знак признательности. Какой самый лучший способ приобрести этот мир для Бога? Член электронной церкви может легко прийти к заключению, что ответ на данный вопрос — его денежный вклад в новейший телевизионный спутник. При этом он никогда не спрашивает себя: «А не было бы более ценным мое личное участие в евангелизации?» «Ну что решает служение одного маленького человека?» — думает он, превратившись, благодаря чудесам электронного благовестия, в духовного карлика.
Библия изображает реалистичную картину христианской жизни, включая долгие, унылые переходы через пустыню, унизительные падения, страдания, борьбу. Такое не очень хорошо смотрится по телевизору — разве что в виде краткой, обобщенной прелюдии к победной развязке. Возникающая в процессе картина христианской жизни в виде непрестанной радости и неизменного успеха, в действительности, может сыграть с человеком злую шутку. Зритель, личный опыт которого отличается от этого шаблона, может почувствовать себя мучительно недостойным, считая, что ему не достает сверхъестественной веры. По своей сути, электронная церковь — это рот без остальных частей тела.