Творчество, по своей сути, — христианская концепция, которая не существовала в греческой культуре. Вместо нее греки использовали термин «techna», от которого произошло современное понятие «технология». Великие греческие поэты и драматурги, создавая свои произведения, мыслили категориями изготовления и устройства. У них не было модели божественного «творения из ничего», которой они могли бы подражать. Меня поражает, что мы, христиане, с такой небрежностью лишаем себя возможности исследовать этот изумительно сотворенный мир. Вместо этого мы улетаем в сферу сверхъестественного, настолько далекую для наших читателей, что перепрыгнуть эту пропасть для них не представляется возможным.
Из книги «Открытые окна»
17 июня
Все доброе
Бог излил на этот мир благие дары, и то, как мы их используем, определяет, останутся ли они благими и приносящими удовлетворение или нет. Сбалансированная жизнь подобна верховой езде, когда падение в левую сторону представляет собой такую же опасность, как и падение в правую. Восторг езды можно пережить, только оставаясь в седле.
Церкви, которые я знал, в процессе возрастания не демонстрировали баланса в обращении с Божьими благими дарами. Они с хмурыми лицами смотрели на удовольствия и желания. Мне потребовались годы, чтобы поверить в Бога, Который является улыбающимся Источником всего доброго на этой планете. «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить; Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком», — сказал Иисус (примечательно, что эти слова были адресованы религиозным правящим кругам). Он пришел из иного мира, чтобы показать нам, как лучше всего жить в мире этом.
Со временем христиане обрели репутацию противников удовольствий. Чем активнее мы отвергаем естественные желания, тем более «духовными» становимся. Апостол Павел весьма сурово отзывался о подобных поставщиках супердуховности, которые, по сути, порочили благие Божьи дары,. Он называл их «лицемерными лжесловесниками», которые запрещают «вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божье хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением».
Совершенно очевидно, что Бог не создал нас с желаниями только для того, чтобы мы отвергали их. Как настойчиво утверждал Павел, этот мир — Божье творение. Создавший нас Бог, подобно любящему отцу, желает нам самой лучшей, самой наполненной жизни.
Христианство не обещает вершин личного удовольствия — жизни, вращающейся вокруг гедонизма. Вместо этого, оно обещает жизнь, в которой все находится на своих местах (сведение воедино, а не сокращение), когда мы воспринимаем удовольствия в соответствии с замыслом нашего Творца. Без этого мы рискуем начать потворствовать своим желаниям вплоть до самоуничтожения, подобно алкоголику, который решает, сколько ему выпить. Злоупотребление возникает тогда, когда мы относимся к удовольствию, как к самоцели, а не к указателю на что-то большее. «Добрые желания, которые Ты дал мне, — совершенны, — молился Паскаль. — Будь же их Целью, как Ты стал их Источником».
Из книги «Отголоски иного мира»
18 июня
Божья музыка
Родившись в тени замка Вартбург, в котором Мартин Лютер перевел Библию на немецкий язык, Иоганн Себастьян Бах стал единственным композитором, безусловно отождествляемым с Церковью. Он творил так, словно каждую его ноту и фразу должен был тщательно проверять не богатый покровитель, а Сам Бог. Все свои рукописи Бах начинал с аббревиатуры «JJ» («Иисус, помоги») и заканчивал аббревиатурой «SDG» («Soli Deo Gloria» — «Богу единому слава»).
Из всех произведений Баха, величайшим хоралом, когда-либо написанным в Германии, традиционно считают «Страсти по Матфею». При жизни Баха он был исполнен только один раз и, не вызвав особого интереса у слушателей, ровно на сто лет канул в безызвестность. Затем в 1829 году копия этого хорала попала в руки Феликса Мендельсона от его учителя, который, как полагают, купил оригинал рукописи у лавочника, использовавшего бесполезные для него страницы рукописей для того, чтобы заворачивать сыр. Поставив возрожденные «Страсти по Матфею» на сцене, Мендельсон вызвал всплеск интереса к творчеству Баха, который с тех пор никогда уже не ослабевал.