Сжечь полмиллиона долларов оказалось сложнее, нежели мы предполагали: мы не взяли в расчёт ни ветер, ни качество бумаги, походившей на армированную ткань, ни плотность пачек. После нескольких попыток мы использовали самый простой способ: положить банкноты в яму, облить бензином, поджечь и тут же раздуть дым, чтобы его никоим образом не заметили издалека, хотя ночью подобное маловероятно.
— Ты уверена в том, что все купюры здесь фальшивые, Майя? — спросила меня бабушка.
— Да как я могу быть в этом уверена, Нини? Офицер Арана говорил, что, как правило, поддельные банкноты смешивают с настоящими.
— Было бы расточительством сжигать подлинные деньги, учитывая наши траты. Мы бы могли сберечь хотя бы немного на чрезвычайные ситуации…, — намекнула она.
— Ты с ума сошла, Нидия? Это же куда опаснее нитроглицерина, — возразил ей Майк.
Они, разгорячившись, продолжали спорить, а я, тем временем, заканчивала сжигать содержимое первой сумки и открыла вторую. Внутри неё я нашла лишь четыре пачки банкнот и ещё две пачки размером с книгу, завёрнутые в полиэтилен и заклеенные скотчем. Мы дёргали и рвали его зубами, поскольку у нас не было ничего острого, да и нужно было поторапливаться, так как небо начало проясняться от свинцовых облаков, летящих прочь и спешащих открыть его ярко-красное великолепие. В пачках имелись четыре металлических таблички для печати банкнот стоимостью в сто и пятьдесят долларов.
— Да это же целое состояние! — воскликнул Майк. — Они куда ценнее купюр, что мы сожгли.
— Откуда ты знаешь? — спросила его я.
— Как тебе и сказал полицейский, Майя, купюры Адама Трэвора столь совершенны, что их практически невозможно выявить. Эти пластины мафия купит за миллионы.
— В смысле, мы вполне могли бы их продать, — обнадёживающим тоном сказала моя Нини.
— Даже не думай об этом, дон Корлеоне, — пресёк её Майк острым, точно нож, взглядом.
— Но их нельзя и сжигать, — вмешалась я.
— Нам нужно либо захоронить их, либо выбросить в море, — решил он.
— Как же всё-таки жаль, эти банкноты — настоящие произведения искусства, — вздохнула Нини и начала заботливо их заворачивать, чтобы ни в коем случае не оставить заломов на банкнотах.
Закончив сжигать деньги, мы засыпали яму землёй, и перед тем как уйти, Белоснежка настоял на необходимости пометить это место. «Зачем?» — спросила я его. «На всякий случай. Так поступают в детективных романах», — объяснил он. Пришлось искать камни и делать пирамиду над закопанной ямой, пока Нини меряла шаги до ближайшего ориентира, а Майк рисовал план на одном из бумажных пакетов. Всё это напоминало игру в пиратов, но мне так и не хватило духу обсуждать их действия. На нашем пути в Беркли было три остановки, чтобы принять душ, выпить кофе, заправиться бензином и избавиться от сумок, лопаты, канистры и перчаток, рассовав их по разным мусорным бакам. Яркие рассветные краски уступили место белому свету дня, и мы вскоре основательно вспотели в лихорадочных испарениях пустыни, поскольку кондиционер в машине работал вполсилы. Бабушка не захотела уступать мне руль, потому что полагала, что мой разум до сих пор где-то плавает, а рефлексы притупились. Она сама вела машину по нескончаемой ленте дороги весь день до глубокой ночи, ни разу не пожаловавшись. «Чему-то да послужит мой стаж водителя лимузина», — заметила моя Нини, имея в виду время, когда только-только познакомилась с моим Попо.
Едва я закончила об этом рассказывать, Даниэль Гудрич захотел узнать, что именно мы сделали с металлическими пластинами. Моя Нини должна была выбросить их с парома в заливе Сан-Франциско.
Помню, что хладнокровие психиатра Даниэля Гудрича пошатнулось, когда я рассказала эту часть моей истории ещё в мае. Каким образом я могла прожить без него целую вечность? Даниэль слушал меня с открытым ртом, и по выражению его лица я поняла, что с ним бы никогда не происходило ничего более захватывающего, чем мои приключения в Лас-Вегасе. Он сказал, что как только вернётся в Соединённые Штаты, непременно свяжется с Нини и Белоснежкой, но почему-то до сих пор он этого не сделал. «Твоя бабушка — вот это человек, Майя. Они с Альфонсом Залески были бы хорошей парой», — заметил он.
— Теперь ты знаешь, почему я живу здесь, Даниэль. Это вовсе не каприз туриста, как ты можешь вообразить. Моя Нини и О’Келли решили отправить меня как можно дальше, пока ситуация, в которую я влипла, не прояснится хоть немного. Джо Мартин с Китайцем гонятся лишь за деньгами, не зная, что банкноты фальшивые; полиция жаждет арестовать Адама Трэвора, который хочет получить свои пластины для печати раньше, чем это сделает ФБР. Я — связующее звено, и когда это обнаружат, все будут у меня на хвосте.