В конце концов, побеждённая усталостью, я прекратила биться в истерике и опустилась на пол, свернувшись клубком, точно собака. Так я пролежала продолжительное время, пока они убирали следы рвоты, а когда я перестала икать и пускать сопли, то дали мне стакан воды. «Я не намерена оставаться в этом доме умалишённых! И как только смогу, я сбегу!», — крикнула я им ещё оставшимся во мне голосом, но уже не сопротивлялась, когда мне помогли встать и повели на экскурсию по зданию. Снаружи стояла холодная ночь, тогда как внутри было тепло и уютно — длинные крытые коридоры, обширные пространства, высокие потолки с декоративными балками, окна с рифлёными стёклами, запах дерева, простота. Не было ни железных балок, ни висячих замков. Мне показали крытый бассейн, спортивный зал, многофункциональное помещение с креслами, бильярдный стол и большой камин с пылающими в нём толстыми брёвнами. Подопечные отделения сидели все вместе в столовой за деревянными столами, с расставленными на них букетиками цветов, — деталь, которую нельзя было не заметить, поскольку местный климат не позволял выращивать цветы на улице. За стойкой буфета стояли две кряжистые улыбающиеся мексиканки в белых передниках. Окружающая атмосфера была знакомой, расслабляющей и шумной. Восхитительный запах бобов и жаркого бил мне в нос, но есть я отказалась; я никак не собиралась смешиваться с этим сбродом.
Анджи взяла стакан молока и блюдце с печеньем, а затем отвела меня в спальню, отличающуюся простотой комнату, где стояли четыре кровати, мебель светлого дерева и висели картины с изображением птиц и цветов. Единственным, явным признаком того, что здесь спали, были расставленные по ночным столикам семейные фотографии. Я лишь содрогнулась, только подумав, что в чистоте такой степени жить, пожалуй, даже ненормально. Мой чемодан с рюкзаком лежали на одной из кроватей в открытом виде и с заранее тщательно проверенными вещами. Я было думала сказать Анджи, что не стала бы ни с кем спать, хотя тут же вспомнила, что на рассвете следующего дня я отсюда уйду, и устраивать скандал ради одной ночи вообще-то не стоит.
Я сняла брюки с обувью и легла, даже не умывшись и всё ещё ощущая на себе пристальный взгляд директора. «У меня нет никаких следов от уколов, да и мои запястья все целы», — бросила я вызов женщине, показывая ей свои руки. «Я этому рада, Майя. Выспись хорошенько», — вполне естественно ответила Анджи и оставила на ночном столике молоко с печеньем, после чего, не закрыв за собой дверь, удалилась.
Я жадно съела эту лёгкую закуску, сильно желая, разумеется, чего-то более существенного, однако вскоре почувствовала такую усталость, что буквально через считанные минуты уже спала как убитая. И проснулась с первым лучом солнца на рассвете, проникающим сквозь оконные ставни, голодная и растерянная. Увидев на остальных кроватях силуэты спящих девушек, я тут же вспомнила, где нахожусь. Чуть погодя я спешно оделась, взяла рюкзак с полупальто и вышла оттуда на цыпочках. Я пересекла холл, направляясь к широкой двери, тогда показавшейся мне ведущей на улицу, после чего очутилась в одном из крытых коридоров, соединяющих два здания между собой.
Хлынувший в лицо поток холодного воздуха тут же меня остановил. Небо было слегка оранжевым, а на земле лежал тонкий слой снега; в воздухе же пахло сосной и костром. На расстоянии в несколько метров за мной наблюдала семья оленей, взвешивая грозящую им опасность, выпуская пар из ноздрей и подрагивая хвостами. Два новорождённых, ещё пятнистых, оленёнка неустойчиво держались на тонких ногах, пока мать смотрела за ними, то и дело к чему-то внимательно прислушиваясь. Мы с оленихой смотрели друг другу в глаза, казалось, вечное мгновение, застыв и вместе с тем ожидая реакции другого, пока чей-то голос позади, от которого олени рысью пустились прочь, не напугал нас всех. «Они приходят сюда попить воды. Как и еноты, лисы и медведи».