— Зачем? Ты ведь меня не знаешь, — ответила я настороженно.
— Потому что я хороший человек. Сколько тебе лет?
— Скоро исполнится девятнадцать.
— Ты выглядишь моложе.
— Так только кажется.
В этот момент в «Макдональдс» вошли двое полицейских: один, молодой человек в зеркальных солнцезащитных очках (хотя был уже поздний вечер), и с мышцами настоящего борца, которые, казалось, вот-вот разорвут униформу по швам, и другой, мужчина примерно сорока пяти лет, во внешнем виде которого не было ничего примечательного. Пока полицейский, выглядящий моложе, излагал просьбу девушке с накладными ногтями, второй подошёл поприветствовать Брэндона Лимана, который представил нас друг другу: его приятель, офицер Арана, а я была его племянницей из штата Аризона, приехавшей погостить на несколько дней. Полицейский оглядел меня с неодобрительно-вопросительным выражением своих ясных глаз, у него было открытое лицо, лёгкая улыбка, а кожа напоминала обгоревший под солнцем пустыни кирпич. «Береги свою племянницу, Лиман. В этом городе приличной девушке крайне легко потеряться», — сказал он и со своим товарищем ушёл к другому столику.
— Если хочешь, я могу дать тебе работу на лето, пока в сентябре ты не пойдёшь в университет, — предложил мне Брэндон Лиман.
Мгновенное пробуждение интуиции предостерегло меня от столь широкой щедрости, но впереди у меня была целая ночь, и к тому же не было необходимости немедленно отвечать этому облезлому типу. Я подумала, что этот человек — один из прошедших реабилитацию алкоголиков, посвятивший себя спасению душ заблудших, очередной Майк О’Келли, разве что лишённый свойственной ирландцам харизмы. Посмотрю, что за карты мне выпали, решила я. В туалете я вымылась как можно лучше, удостоверилась, что кровотечение прекратилось, переоделась в чистую одежду, которая лежала в моём рюкзаке, почистила зубы и, словно бы обновлённая, вознамерилась ещё раз ознакомиться с Лас-Вегасом в компании своего нового друга.
Выйдя из туалетной комнаты, я увидела, как Брэндон Лиман разговаривает по мобильному телефону. А не говорил ли он мне, мол, у аппарата полностью разряжена батарея? И что же с того? Разумеется, тогда я просто плохо его поняла. Мы зашагали до его транспорта, где уже поджидали два подозрительных на вид типа. «Джо Мартин и Китаец, мои партнёры», — сказал Лиман, представляя мне мужчин. Китаец сел за руль, Джо устроился рядом, а мы с Лиманом разместились на заднем сиденье. Мы всё ехали и ехали, и я уже начала беспокоиться, ведь мы въезжали на территорию, выглядящую вовсе непривлекательно, со множеством давно опустевших либо разрушающихся домов, с раскиданным повсюду мусором, с какими-то группами ничего не делающих молодых людей у подъездов, с парой нищих в паршивых спальных мешках, лежащих рядом со своими тележками, набитыми какими-то сумками с хламом.
— Не переживай, со мной ты в полной безопасности, здесь меня все знают, — успокоил меня Лиман, догадываясь, что я уже продумываю план побега. — Есть и лучшие кварталы, но этот будет скромнее, и здесь у меня свой бизнес.
— И какого рода бизнес?
— Увидишь.
Мы остановились перед трёхэтажным зданием, довольно ветхим, с разбитыми и расписанными граффити окнами. Мы с Лиманом вышли из машины, а его партнёры проехали до стоянки на заднем дворе. Отступать было поздно, и я смиренно шла за Брэндоном, чтобы ничем не выдать своего подозрения и не спровоцировать нежелательную для меня реакцию. Мужчина провёл меня через боковую дверь — главная оказалась закрытой, — и мы очутились в зале, стоящем абсолютно заброшенным и едва освещённым несколькими лампочками, висящими на оголённых проводах. Лиман объяснил, что изначально в здании располагалась гостиница, которую со временем разделили на квартиры, однако следили за ними ненадлежащим образом — эта версия сильно смягчала реальную ситуацию.
Мы прошли вверх два пролёта грязной и дурно пахнущей лестницы, и по пути на каждом этаже мне удалось увидеть несколько едва держащихся на своих петлях дверей, открывающихся в напоминающие пещеры комнаты. Внутри никого не было, правда, я всё же слышала какие-то голоса, чей-то смех и видела несколько человеческих теней, пребывающих в полной неподвижности в этих комнатах с распахнутыми дверями. Несколько позже я узнала, что на двух нижних этажах собирались любители понюхать, а также предпочитающие колоться, заниматься проституцией, торговлей людьми и просто вознамерившиеся умереть — все они никогда не поднимались на третий этаж без предварительного разрешения. Ведущий на последний этаж лестничный пролёт был перегорожен решёткой, которую только Лиман и мог открыть специальным пультом дистанционного управления, после чего мы преодолели относительно чистый коридор, если тот сравнивать со свинарником, в который превратились нижние этажи. Брэндон поковырялся с замком на металлической двери, и мы вошли в жильё с заколоченными окнами, освещённое небольшими лампочками, висящими на потолке, и шедшим от экрана голубоватым светом. Имеющийся здесь кондиционер поддерживал температуру помещения на комфортном для тела уровне; правда, пахло в комнате разбавителем краски вперемешку с мятой. В жилище стоял диван с тремя подушками, надо заметить, в хорошем состоянии, на полу лежала пара взбитых матрасов. Я увидела и длинный стол, несколько стульев и огромный современный телевизор, а перед ним какого-то мальчика приблизительно двенадцати лет, с аппетитом поедающего разбросанные по полу кукурузные хлопья.