Металлическая дверь была не заперта, как никого не оказалось и в коридоре; на всём этаже я теперь осталась одна, но никуда уйти так и не смогла: лестницу закрывала решётка с электрическим замком. Я ещё раз осмотрела все углы в квартире, попутно ругаясь, разнервничавшись, не в силах найти ни пульта дистанционного управления от замка, ни какого-нибудь телефона, чтобы попросить о помощи. В отчаянии я начала дёргать на себя закрывающие окно доски, пытаясь вспомнить, на каком этаже я всё же нахожусь, но те оказались прочно прибитыми, отчего мне так и не удалось отодрать ни одной. Я собиралась было закричать, но тут сама услышала голоса и лязг электрического замка на лестнице. Мгновенно спустя в квартиру вошли Брэндон Лиман со своими двумя партнёрами и мальчиком, тем самым Фредди. «Тебе нравится китайская еда?» — спросил меня Лиман вместо обычного приветствия. Голос у меня так и не прорезался, скорее всего, из-за испытываемой в данный момент паники, но моё нынешнее волнение понял только Фредди. «И мне не особо нравится оставаться взаперти», — сказал он мне, дружелюбно подмигивая. Брэндон Лиман объяснил, что это всё делается ради их безопасности — никто не должен был входить в квартиру в его отсутствие, но если я надумаю остаться, он выдаст мне личный пульт дистанционного управления.
Телохранители — или партнёры, как эти люди предпочитали себя называть, — и Фредди устроились перед телевизором и стали есть палочками прямо из коробок. Брэндон Лиман заперся в одной из комнат, где долго и криком с кем-то разговаривал по мобильному телефону, после чего заявил, мол, он намерен отдохнуть и исчез в проёме другой квартиры. В скором времени Джо Мартин и Китаец ушли, и мы вдвоём с Фредди провели самую послеобеденную жару, сидя перед телевизором и играя в карты. Фредди специально для меня идеально сымитировал Майкла Джексона, своего кумира.
Около пяти часов вечера снова пришёл Брэндон Лиман, а чуть погодя филиппинец принёс водительское удостоверение на имя некой Лауры Баррон, девушки двадцати двух лет, из штата Аризона, с вклеенной в нём моей фотографией.
— Пользуйся этим, пока ты здесь, — сказал мне Лиман.
— Кто она? — спросила я, рассматривая документ.
— С этого момента Лаура Баррон — это ты.
— Да, но я могу остаться в Лас-Вегасе лишь до августа.
— Я это знаю. И ты ни о чём не пожалеешь, Лаура, это хорошая работа. Да, разумеется, никто не должен и не может знать, что ты находишься здесь, ни твоя семья, ни твои друзья. Никто. Ты меня понимаешь?
— Да.
— Давай пустим по кварталу слух, что ты моя девушка, — так мы избежим многих проблем. Тогда никто не осмелится к тебе приставать.
Лиман приказал своим партнёрам купить новый матрас и простыни на мою кровать, после чего отвёл меня в приличную парикмахерскую при каком-то спортивном клубе. Там некий мужчина в серьгах и брюках малинового цвета, увидев рваную радугу моих волос, выразил своё отвращение восклицанием и заключил, что единственный выход в данной ситуации — постричь и обесцветить. Спустя два часа я увидела в зеркале скандинавского гермафродита со слишком длинной шеей и мышиными ушами. От средства по обесцвечиванию горела вся кожа моей головы. «Очень элегантно», — одобрил Брэндон Лиман и сразу же отправился в паломничество на бульвар. Его манера покупать вещи несколько ошеломляла: мы входили в магазин, он заставлял меня мерить разные комплекты одежды, и под конец я выбирала что-то одно. Лиман платил крупными купюрами, бережно брал сдачу, и мы отправлялись в другое заведение, где приобретали такую же одежду, что я мерила в предыдущем магазине, однако не купила. Я спросила Брэндона, не было бы более разумным купить всё необходимое в одном месте, но он мне не ответил.