— На шабаш? У меня нет метлы, — сказала я ей.
— На твоём месте я бы согласился, Майя, — вмешался в разговор Мануэль. — Такая возможность тебе дважды не представится. Вот меня Бланка никогда ещё не приглашала.
— Это женские посиделки, Мануэль. Ты бы просто задохнулся в эстрогене.
— Меня просто дразнят…, — сказала я.
— Я, американочка, говорю вполне серьёзно. Но всё совсем не так, как ты себе представляешь, ничего похожего на колдовство, описанное в книге Мануэля, никаких сделанных из кожи мертвецов пончо и тем более имбунче. Наша группа довольно замкнутая, можно сказать, закрытая, как и должно быть, чтобы в полной мере ощутить уверенность и доверие друг к другу. В неё уже не принимают приглашённых извне, хотя относительно тебя мы сделаем исключение.
— И зачем?
— Мне кажется, что ты довольно одинока и нуждаешься в подругах.
Спустя несколько дней я уже сопровождала Бланку в Кастро. Мы приехали домой к Мильялобо в священный час распития чая, который чилийцы скопировали у англичан. У Бланки и её отца это неизменный ритуал, несколько похожий на комедийную сцену: первым делом они неистово приветствуют друг друга, словно люди не виделись на прошлой неделе либо все эти дни не разговаривали по телефону; она сразу же бросает Мильялобо вызов в духе «с каждым днём ты толстеешь и толстеешь, и до каких пор ты собираешься пить и курить, папа, так ты в любой момент просто протянешь ноги». Он же отвечает замечаниями насчёт женщин, которые распускают свои седые волосы и ходят, как румынские пролетарии. Отец переходит на актуальные среди народа шутки и слухи, а дочь, тем временем, просит очередную сумму в долг. Далее он кричит самим небесам, что его разоряют и таким способом скоро обчистят до нитки и придётся объявлять себя на мели, что приводит к пятиминутному разговору, оканчивающемуся соглашением, подтверждённым далеко не одним поцелуем. К тому времени я иду за своей четвёртой чашкой чая.
Под вечер Мильялобо одолжил нам свой автомобиль, и Бланка отвезла меня на встречу со своими подругами. Мы миновали собор о двух башнях, покрытых в несколько слоёв металлическими листами, и площадь, скамейки на которой были сплошь заняты парочками влюблённых. Далее мы оставили далеко позади себя старую часть города, а затем и относительно новые кварталы с уродливыми по своему виду бетонными домами и зашагали вглубь по одинокой изогнутой тропинке. Спустя некоторое время Бланка остановилась во внутреннем дворике, где уже было немало припаркованных машин, и мы прошли к дому по едва различимому следу, освещая себе путь карманным фонариком. Внутри находилась группа из десяти молодых женщин, одетых в стиле ремесленников, как ходит и моя Нини, а именно: тунику, длинную юбку либо широкие хлопчатобумажные брюки с пончо, поскольку на улице было холодно. Все меня подождали и приняли со свойственной чилийцам искренней любовью, которая поначалу, когда я только-только приехала в страну, несколько меня шокировала — теперь я даже ждала чего-то подобного.
Дом был обставлен довольно скромно, на диване разлеглась старая собака, а на полу были разбросаны игрушки. Гостеприимная хозяйка объяснила мне, что по вечерам, обещающим полнолуние, дети уходят спать в дом бабушки, а муж пользуется этим временем, чтобы поиграть в покер с друзьями.
Через кухню мы вышли на большой задний двор, освещённый свечами из парафина. Там находился огород, заставленный ящиками с растущими в них овощами, курятник, качели, вместительная походная палатка и то, что с первого взгляда напоминало горку земли, покрытую латаным брезентом, однако из центра непонятного сооружения шла тонкая струйка дыма. «Это небольшая пещера», — сказала мне хозяйка дома. Пещера была круглой формы, какую имеют иглу или кива, его разновидность, когда на поверхности торчит лишь крыша, а всё остальное находится под землёй. Сооружение построили спутники этих женщин, которые время от времени тоже участвуют в собраниях, однако сейчас они разместились в палатке, поскольку небольшая пещера считалась женским святилищем. Подражая остальным, я разделась — одни обнажились полностью, другие были в трусах. Бланка зажгла пучок шалфея, чтобы «очиститься» ароматным дымом во время того, как мы проползали на четвереньках по узкому тоннелю.
Изнутри небольшая пещера представляла собой круглый погреб диаметром примерно четыре метра, а высотой где-то метр семьдесят, да и то в самой высокой его точке. В центре горел костёр, сложенный из дров и камней, дым выходил в единственное отверстие в крыше, расположенное прямо над ярким пламенем, а вдоль стены тянулась покрытая шерстяными одеялами закруглённая с обеих сторон полка, на которой мы и расселись. Жара была сильной, однако ж терпимой, в воздухе пахло чем-то органическим, грибами или закваской, от огня исходил лишь слабый свет. У нас было немного еды — абрикосы, миндаль, инжир — и два кувшина холодного чая.