Выпив таблетку, я перевел взгляд на служанку, которая совершенно не собиралась покидать мою спальню, так что пришлось попросить ее дать мне возможность переодеться без лишних глаз.
— Вы уверены, ваше сиятельство, что вам не требуется моя помощь? — С какой-то лукавой улыбкой на своих пухлых губах спросила она.
— Нет. — Отрицательно махнул рукой я, не двусмысленно указывая взглядом женщине на дверь.
Это уже после того, как она дернув своей гривой светлых волос, покинула мою комнату, до меня добрался смысл сделанного ею предложения. Оставалось только локти кусать, да делать себе пометку, спросить у деда, позволено ли мне такое поведение с прислугой. А то еще окажется, что это какое-то табу. Все же этикет этикетом, но для благородных он имеет свои отличия и свои условности. Скажем так, табу о которых не принято где-либо говорить, или же писать.
Быстро одевшись, я обулся, посетовав, что новые туфли по прежнему мне жмут, после чего направился на встречу к ожидающему меня Царю. Только подумать! Меня ожидает сам Государь! Скажи кому я такое в приюте, в жизни бы не поверили.
Монарха я нашел благодаря Никодиму Петровичу, который вопреки привычному мне виду, был мрачен и подчеркнуто отстраненным, собственно, как и положено было быть приличному дворецкому.
Царь сидел в том же самом кресле малой гостиной, где мы вели с ним нашу прошлую беседу. Сейчас перед мужчиной стоял длинный стол, на котором стояло несколько ноутбуков. Видимо работа не спешила покидать его надолго, и сейчас, ожидая меня, он был вынужден взять работу на дом. Осознав это, мне стало не ловко и даже как-то стыдно. Все же забот у Государя довольно много и то, что я его отвлекаю, не есть хорошо.
— О! Уже очнулся. — Обрадовался моему появлению Государь. — Присаживайся, пять минут. И попроси принести нам что-то перекусить.
— Сейчас все будет. — Вместо меня ответил дворецкий, после чего удалился.
— Доброе… утро. — С вымученной улыбкой, поприветствовал я Царя, садясь в соседнее кресло, и стараясь не смотреть в его сторону. А то мало ли, вдруг там что-то секретное, а здесь я со своим длинным носом. Так и без оной части тела остаться можно.
Между нами повисла пауза, за время которой я просто разглядывал узор на шелковых обоях, сделанных наверное еще в позапрошлом веке, а Государь спокойно работал, что-то периодически набирая на клавиатуре и щелкая кнопками мышки. Эту неловкую для меня тишину, прервала служанка, которая принесла поднос с едой, поставив его на столик между мной и Царем. Стоило только нам остаться одним, как Монарх нехотя отодвинул от себя электронное устройство, и подхватив с подноса воздушное пирожное, сделал приглашающий жест, отведать и мне угощений.
Мне же есть особо не хотелось. Тут как бы оно обратно не пошло, а памятуя о своем везении, я в тот момент просто был уверен в таком развитии событий, а потому, вежливо отказался.
— Дело твое. — Пожал плечами Государь, после чего отпил из чашки свой кофе. — Как твое самочувствие в качестве мага?
— Не очень. — Скривившись от очередного приступа головной боли, ответил я.
— Даже так? — Вскинув бровь, спросил Царь, после чего свернул тему разговора. — В общем, это дело сугубо индивидуальное. Да и на фоне твоего деда… Не будем об этом. Перейдем пожалуй к клятве.
Государь достал из внутреннего кармана небольшую шкатулку, в которой оказался небольшой свиток заключенный в золотой корпус. Достав небольшую часть пергамента из золотого тубуса, он положил его на стол.
— Проколи палец и приложи сюда. — Распорядился он.
Тяги к членовредительству я как-то никогда не испытывал, но хотя бы крови не боялся, и в обморок от ее вида не падал, словно кисейная барышня. Вот только просто так прокалывать палец… желание совершать подобные акты вандализма над собственным телом у меня отсутствовало. Но приказ Монарха, есть приказ.
Оглядевшись по сторонам, я взял зубочистки, и мысленно стиснув зубы с силой воткнул ее в палец. Из глаз тут же брызнули непроизвольные слезы от резкой боли. Вот только кожа осталась без малейших повреждений, а кончик зубочистки обломался. Вновь осмотрев стол, я замер в замешательстве, не зная что делать.
— Воспользуйся этим. — Протянул мне золотую булавку, украшенную мелкой россыпью драгоценных камней, Государь.
Острой булавкой проколоть палец не составило труда. Пробежав взглядом по строчкам на неизвестном мне языке, я приложил палец к старому, я бы даже сказал древнему, пергаменту, и вернулся на свое место, по старой детской привычке, сунув пораненный палец в рот, дабы остановить кровь, но тут же спохватился, что нахожусь не один, да уже вроде как и не ребенок. Все же восемнадцать лет, совершеннолетний.