— Нечего мою Ласточку, разглядывать. — Сварливо, произнес Трофим Богданович, обходя свой автомобиль и открывая багажник, дабы достать оттуда утяжелители на руки и ноги, а так же рюкзак в который им было напихано тридцать пять килограммов различной чепухи. — Облачайся в свои доспехи рыцарь и вперед, за новым званием.
О каком звании идет речь, мне уточнять не нужно было. Заранее уже мог предположить, что инструктор ответит очередной колкостью, долженствующей показать мою бездарность и своеобразную безалаберность, к которой он причислял в том числе и мое невезение.
Облачившись в тренировочную сбрую, словно та лошадь на пахоте, я побежал по уже успевшему приесться маршруту, стараясь не обращать внимания на смешки прохожих. Да, вид я имел аляповатый и даже несколько вызывающий. Помниться во время одной такой пробежки, довелось даже силами померяться с одной компанией, которая решила меня позадирать. Ребра после болели довольно сильно, хорошо царский лекарь их залечил своей магией. И хоть тогда мне знатно всыпали, но ведь и я в долгу не остался, неплохо разукрасив лица оппонентов своими кулаками и ногами. Правда от Трофима Богдановича нагоняй получил, за то что не использовал подручных средств. За это так же был награжден почетным званием «дебил обыкновенный, самый распространенный в мире вид».
Все шло, как обычно за исключением одного мелкого нюанса с которым я уже успел смириться. Я сейчас про свое легендарное «везение». Вот оно как раз замолчало, словно воды в рот набрало, а ведь это сулило какую-то крупную неприятность, уж в этом я даже не сомневался.
И вот, когда я уже добегал последний круг, случилось это. Под мою ногу попала пустая стеклянная бутылка, которую кто-то не аккуратно не донес до урны, нога поехала вперед, а я, пытаясь удержать равновесие, кувырком улетел в кусты, попутно до крови разодрав себе руки и ноги, ниже колен, не прикрытые шортами и утяжелителями. Да еще и футболку порвал. Хорошо хоть лицо руками прикрыл, а то вид бы был у меня как у того маньяка.
Мысленно поминая кусты, теплым и отеческим словом, трехэтажной конструкции, что некогда слышал от дворника Ефима, отвечавшего за чистоту в царском приюте, я поднялся на ноги, глядя на то, как ко мне уже спешит инструктор.
— Нормально все. — Махнул я ему рукой, радуясь что прикрытые части тела утяжелителями, не пострадали от веток.
Нос неожиданно уловил запах нечистот и еще чего-то. Словно мясо оставленное на жарком солнце, начало портиться, и стало зловоннить тухлятиной. Скривившись, как от зубной боли и прикрыв пальцами нос, дабы дышать исключительно ртом и не чувствовать смрада, я осмотрелся по сторонам. Взгляд сам собой зацепился за торчащие из-под густых сосновых веток женские ноги. Примечательным мне показалось, что одна нога была обута в босоножку на высокой шпильке, а вторая напротив была боса.
Странно. — Отметил я, осторожно направляясь в сторону находки. — Она там жива? Может напилась и спит теперь? Или в беду какую попала?
Осторожно приподняв ветки, сетуя на уколы иголок, я заглянул под них. Увиденная картина заставила меня вскрикнуть от неожиданности и отпрянуть назад, падая на пятую точку и хватаясь за горло. Под сосной лежал местами разорванный зверьем, возможно бродячими псами, труп молодой девушки. Грудная клетка ее была разворочена, словно кто-то вырвал ее сердце.
— Константин, чего ты там завис? — Спросил меня подошедший Трофим Богданович, недовольно хмуря свои брови. — Мы из графика так окончательно выбьемся. Так и знай, на один спарринг со мной у тебя тогда будет больше!
Спарринг с инструктором это больно, и обычно заканчивался какой-то сломанной частью моего организма. А один раз, я и вовсе чуть не убился, приземлившись головой в татами. Вот смеху было бы, если бы тот же прием Долгов провел, скажем на кафеле, или бетоне. А на асфальте? Ох, даже представлять себе не хочется.
И все-таки я не выдержал. Отвернувшись в сторону, я на карачках отполз чуть в сторону, под один из кустов, где меня и начало выворачивать наизнанку. Масла в огонь подливали и доносящиеся от трупа запахи, которые я теперь слишком хорошо улавливал. А запах рвоты, заставлял желудок еще больше бунтовать и выпроваживать из себя свое содержимое.
— Да ну, на! — Выругался Трофим Богданович, заметив торчащие ноги из-под сосны. Подойдя ближе он заглянул под нее, и немного скривился, после чего спокойно повернулся ко мне и одарил меня таким многообещающим взглядом, что я его спиной на себе ощутил. Ох! Не сулил мне тот взгляд ничего хорошего. Одно радовало, значит какое-то время перестану падать на, казалось бы, ровном месте. А то я от этого даже как-то подустал. — Надо полицмейстерам звонить. Пусть разбираются.