Это я теперь большой и знаю, что можно или нет. Потому что Мои меня даже в специальную школу служебного вот этого самого водили. Ну, я собака, а они меня водили. Собаководства, вот!
И на выставки. И у меня вон сколько медалей. Не знаю, сколько, но мама Моего говорит, что я весь медалями увешан, как какой-то Брежнев. Не знаю, кто это. Наверное, он тоже служебным собаководством занимался.
А ещё у меня вон там, на полке, кубок есть, Междуррр……. Междунаррродный называется. Мы тогда долго ехали куда-то, и там всё стучало и пахло дымом. Но не как от машынов, по-другому. Интересно пахло. И тётя такая приходила, приносила Моим чай, а меня боялась. Глупая, наверное.
Потом я выступал, это весело. И кругом собаки. Только многие боятся, переживают чего-то. Не понимаю.
Здорово же: делаешь что обычно, а тебя за это хвалят, позд-ррррав!-ляют, и называют Греотом Бррррауншвейгом ФерРРРргюссоном ДжуниорРРром Вторрррыыым.
А ещё, ещё там собаки разные бывают. Ну очень разные. И некоторые как будто совсем даже не собаки. Ну говорят – собаки, я не спорю. Но если оно у меня в пасти целиком помещается, и дрожит всё время, и морды её вообще из-за волос не видно, какая оно собака? Я сначала думал, это мне такую игрушку принесли, за то, что я хорошо выступал. А потом понюхал, а оно живое. Странное такое. А то ещё такие есть, которые вообще без шерсти, бедолаги. И дрожат, и дрожат. Мёрзнут, наверное. И тоже на них говорят: собаки. Но я не верю. Потому что если я – собака, и оно – собака, то оно же как-то непрррравильно получается. Вы только не говорите никому.
Потом меня поздравляли, жали лапу мне и Моей. А Мой потом поздравлял нас обоих, и мне тоже лапу жал, а Мою цули…. ну, то.
А ещё до того я грыз.
Мне прямо надо было. Это как будто у тебя в голове ещё кто-то командует. И говорит – Грызи, Грызи, Грызи. Вон, говорит, смотри, какие грызательные ножки у стола! И тапки! И ещё, ещё, смотри – Моя оставила книжку на кресле! Книжки – это вообще самое вкусное и грызательное. Они пахнут кожей и людьми. И об них так хорошо чешутся зубы….
Правда, Мои почему-то сильно не любят, когда я книжками зубы чешу. Наверное, это для моего здоровья не очень всё-таки полезно. Переживают, наверное. Так переживают, что по… над хвостом тапкой как-то неловко так погладили… ну ладно, не погладили, шлёпнули. Но я запомнил. Прррравда, очень долго ещё на книжки косился, уж очень мне их грызть понравилось. Но Мои же умные же. Больше где попало эту вкуснотень не разбрасывают…. Жалко, конечно. Но зато тапкой больше не получу.
А ещё потом во дворе познакомились с дедушкой Павлом. У него тоже овчарка потому что. И он с ней гуляет тоже. То есть с ним. С Вульфом. Вульф, правда, старенький уже, но ооочень умный. И мы с ним… как это… подружились, ага. Он мне многое чего показал во дворе интересное. И про собаков во дворе тоже рассказал. Кто умный, кто метки оставляет как попало, кто драться любит, а с кем можно вполне себе по-собачьи жить. Как люди.
Пока я здесь с ним гулять не стал, они с дедушкой Павлом ходили в соседний двор. Там дедушка Павел с друзьями стучал по столу – чинил, наверное - а Вульф спал рядом со скамейкой. А когда со мной, они стали гулять в специальной площадке, там всякие лазалки, брёвна, перепрыжки, игрушки и разное. И пока мы туда шли, ДедаПавел рассказывал Моей, как Вульф был маленький. Смешно! Как будто Вульф был щенок. Он же вон какой большой, почти как я. Первое время он только лежал или сидел и смотрел, как я на площадке бегаю и прыгаю, и вот это вот всё. А потом оказалось, что он может быстро-быстро пробежать по вот этой такой, которая висит деревяшка, и качается, и высоко. А я... Ну, я тоже могу. Только боюсь. Только я вам не говорил. Ну, то есть я раньше боялся, а потом стал за Вульфом бегать и бояться забыл…. И, кажется, больше не боюсь. Вообще, меня Вульф многому научил. Он умный потому что. Почти как я.
А ещё ДедаПавел Моей рассказывал, как у него была жена, а потом умерла. Жена – это как Моя у Моего. И как она может умереть? Ерунда какая-то. Дедушка Павел старенький. Наверное, перепутал чего-нибудь.
Конец ознакомительного фрагмента