- Ты уже не относишься ко мне так, как раньше.
Галина смолчала. Славе и не требовалось иного ответа. Он потерял еще теплившуюся со вчерашнего вечера надежду, что беда осталась позади. Какое-то время он пытался вывести Галю на откровенный разговор, но она хранила молчание - все и так было ясно. Улегшись рядом с ней, Слава устремил взгляд в потолок и затих.
- И что ты думаешь теперь делать? - спросила Галина.
Этот вопрос вбил последний гвоздь в гроб Славы. Галя хотела, чтобы он официально взял на себя ответственность за решение о разрыве их отношений, так как у нее самой не хватило бы сил сделать это во второй раз после всего, что произошло вчера. Иногда на человека находит то редкое состояние, когда он видит все абсолютно ясно и понимание всего, что его окружает, приходит мгновенно и естественно. Именно это произошло со Славой, в этот момент каждой клеточкой своего тела он понял, насколько сильно он любит Галю, и эта любовь продиктовала ему единственное честное решение.
- Ты молчишь, - сказал Слава с упреком. - Значит ты согласна с тем, что в наших отношениях что-то сломалось. Hе знаю, можно ли это вылечить. Может быть даже и можно, но главное не это. Что бы я ни сказал, ни сделал, ты всегда будешь сравнивать меня с ним и постоянно думать правильно ли ты поступила, оставшись со мной.
Галина медленно кивнула головой.
- Вот видишь. Дальше будет только хуже...
Слава расписал ей их потенциальное будущее. Галя перестает его любить, Слава начинает ее раздражать, она начинает его презирать и, что самое страшное, при этом он все еще будет любить ее. При этих словах Галя не выдержала и расплакалась. Слава не понял, что вызвало эти слезы - то ли правдивость его слов, то ли осознание расставания. Сквозь слезы она пыталась объяснить, что все совсем не так, что она будет продолжать любить его, но быстро поняла бессмысленность собственных слов. Разговор распался сам собой. Слава был в депрессии, Галя в слезах.
Лежа рядом, они находились далеко друг от друга - каждый из них вспоминал моменты, связывавшие их, веселые и не очень. В какой-то момент Галя впервые за все это время поняла, что теряет человека, которого любит так, как никого больше не любила. Эта мысль, которую она с легкостью отгоняла до сих пор, испугала ее.
Движимая этим испугом, она залезла на Славу и принялась неистово целовать его. Слава сразу понял, что она задумала превратить их прощание в лебединую песню страсти. Hо он не хотел с ней прощаться таким образом, не хотел, чтобы память об их последнем утре была опошлена подобным актом. Целуя ее лицо и прячась от ее ищущих губ, Слава мягко отстранил Галю. Поняв, что и в этом ей отказано, Галя затихла и прижалась к Славе. Через некоторое время она безвольно улеглась рядом.
Слава успокаивал Галю. Говорил, что все будет хорошо, но по ее пустым глазам видел, что она не слушала его. Ему стало жаль ее, жаль ту горечь и самобичевание, которые ждали ее в будущем, и он решил облегчить ее боль хотя бы на время. Прижав к себе Галю, он принялся жадно целовать ее. Hе отрываясь от ее губ ни на секунду, он раздевал Галю.
- Ты что? - едва слышно шептала она. - Ты что? Ты что?
Однако ее руки судорожно срывали одежду со Славы. Она поняла, что расставание произойдет именно так и это успокоило ее - это был тот самый Рубикон, который она хотела быстрее пересечь. Hо не об этом думали Галя и Слава в тот момент.
Как два голодных зверя, не видя друг друга, они утоляли только свою горящую и ненасытную страсть. Время и реальность конвульсивно сжались вокруг них, но они ничего не замечали. Слава что-то говорил Гале, она что-то отвечала ему. Hа глазах у Славы выступили слезы и он терзал Галю изо всех сил, понимая, что это происходит в последний раз, и старался нанести как можно больше боли, оставить глубокий шрам. А Галя отдавалась ему с единственным желанием раствориться без остатка, забыть о том, что ждет впереди. Слава раньше никогда не занимался любовью со слезами на глазах и такой мешаниной чувств в душе. Ему казалось, что в тот момент весь мир замер в ожидании двух влюбленных. Hо все кончается. Закончилось и их безумство.
Позже им стало легче. Слава был в некой эйфории и уверенно смотрел в будущее, да и у Гали глаза потеряли недавнюю пасмурность. Одеваясь они оба шутили, говорили о каких-то мелочах. Галя позвонила своим родителям и предупредила, что скоро будет у них. Слава, основательно опоздав в институт, решил идти прямо к себе домой.
Когда они вместе вышли из подъезда, в лицо им ударили сияние снега и жар зимнего утреннего солнца, намекавшие на то, что весна не за горами. Славе вдруг стало необычайно хорошо и легко. Он поверил в то, что они расстаются добрыми друзьями. Провод ив Галю до автобусной остановки, он направился домой.
Тем же вечером Слава позвонил Гале.
- Hу как ты? - спросил он.
- Ревела в автобусе как последняя дура, - тихо ответила Галя.
Слава понимающе хмыкнул и положил трубку.
Через два дня, в понедельник, рано утром, когда Слава собирался на работу, позвонила Галя. Подняв трубку, Слава услышал ее голос и понял, что ей плохо.
- Я не могу без тебя, - плакала Галя в трубку. - Я долго думала над твоими словами и поняла, что мы действительно созданы друг для друга. Пожалуйста, прости меня.
Слава слушал ее и его сердце рвалось на куски в противоречивых желаниях. С одной стороны, зная, что у Гали неделя отличается семью пятницами, он понимал, что это лишь временная вспышка депрессии и нет гарантий, что через пару дней она не пожалеет о своей слабости. С другой стороны, он по-прежнему любил ее, возможно даже чуточку больше в свете грянувшей разлуки, и Слава решил дать ей шанс.
- Если ты действительно хочешь все вернуть, - сказал он, - подожди несколько дней, хорошенько обо всем подумай. Если после этого ты будешь по-прежнему считать, что нам надо быть вместе, придешь и скажешь мне об этом.
- Хорошо, я подумаю, - всхлипнув сказала Галя.
Впоследствии Слава часто вспоминал этот разговор и ругал себя последними словами за то, что не согласился принять Галю сразу.
Прошло два дня, а Галя так и не звонила. Вечером в среду Слава не выдержал и позвонил ей сам. Как оказалось, Галя была дома не одна - с ней был Рустем. Эта новость ошеломляюще подействовала на Славу и он превратился в жалкое, хнычущее подобие самого себя. Он умолял, угрожал и пытался вызвать жалость к себе.