И этот раз не был исключением. Под поездом обнаружилась черно-белая фотография худощавого мужчины с очень длинными светлыми волосами и четким изображением птицы, расправившей крылья на пястье. Он улыбался со снимка, щуря раскосые глаза. Ниже была надпись: «1948 Р. Соболев». Ничего более я обнаружить не смог.
И что мне теперь делать? Видимо придется пытать деда, раз мой запасной план провалился раньше основного. Хотя, конечно, может оказаться, что это не единственные записи о теневом метро, но… Маловероятно. Дед всегда все систематизирует.
Я покосился на него. Он блаженно причмокивал, растягивая губы в добродушной улыбке. В такие моменты дед кажется гораздо моложе и счастливее. С его лица стирается гримаса боли и разочарования, уходит тяжесть прожитых лет и воспоминаний, которые точно кровоточащие раны забирают его оставшиеся силы. Его глаза плотно закрыты, а в уголках собираются слезы. Я не знаю, что ему снится, но судя по всему нечто хорошее и в тоже время грустное. То, что он не может поймать в реальности. Его синяя птица завтрашнего дня. Вот только завтра никак не наступит. Он открывает глаза, а перед ним снова сегодня.
Я медленно закрыл дневник, бережно, но с нажимом проведя по обложке, на которой красовалась объемная цикада. Один из дневников, не привязанный к той или иной стране. Я называю их не серийными, а дед собранием того, что есть в каждом уголке планеты.
Котя чихнула в подтверждение моих слов, и дед сжал кулаки, напрягшись всем телом. Это было сигналом к тому, что нам лучше уйти, если не хотим его потревожить.
Немного подумав, я положил дневник обратно, и накрыл старика пледом. Почувствовав тепло, он успокоился, прошептав:
- Спасибо, Сонечка…
Сонечка. София. Так звали мою бабушку. Значит, в своих снах он и правда видит ее. Ту, которую безмерно любил и так и не смог найти. Однако он до сих пор не потерял надежды. Я знаю, что он ищет ее, просматривает все записи, расспрашивает знакомых врачей о женщинах с амнезией, поступивших в больницу. Все в пустую, а он все ждет ее, как преданный пес.
И плед этот… Он создан ее руками. А если присмотреться, то можно заметить три вышитых буквы – В. С. В. Владлен и София Винницкие. Это одна из частичек семьи. Настоящей семьи, а не того, что осталось после.
- Все будет хорошо, - зачем-то сказал я прежде, чем уйти на кухню, где я соорудил нехитрый ужин, состоящий из бутербродов для себя и консервов для коти.
Честно, не люблю есть в одиночестве. Это как смеяться одному – можно, но не так весело.
Я сгрудил все кусочки хлеба на тарелку и ушел в комнату, где устроился на подоконнике. Так-так. И что тут у нас?
Мы с Антошей давно придумали систему, позволяющую нам общаться записками и предметами. Состояла она из толстой бельевой веревки, коробки и колесиков, приделанных отцом моего друга. Таким образам я могу что-то написать, положить в коробку, и опустить это вниз, а Тоша наоборот поднять и каждый получит информацию или вещь. Удобно.
Пусть это и не совсем наша тайна - все же о ней знаем не только мы, но она нас все равно радует. Тем более ни его отец, ни мой дед не лезут в наши дела. Старик понимает, ну или подыгрывает, а Антошин батя считает все обычной юношеской забавой. Пусть так. Нам же лучше.
Я достал записку, дернув за веревку один раз. Снизу тут же дернули в ответ. Ага. Значит, он ждал меня. Как мило.
Положил бутерброд на салфетку и в коробку. Опустил. Пусть ест вместе со мной.
Развернул записку. Я ждал чего-то хорошего или интересного? Зря.
«Придешь – дерни!». И две страшные рожицы. Рисовать Тоша любил, но совершенно не умел.
Коробка вернулась.
- Хах, - засмеялся я. Я тут с бутербродами, а друг позаботился обо мне гораздо лучше. Так я стал счастливым обладателем пирожка с картошкой, жареной куриной голени и кексика с вишенкой. Настоящий ужин. Мне осталось только чай заварить, чего я делать, конечно, не буду. Хватит с меня и воды, плескавшейся в бутылке, что стоит под письменным столом. Пить чай без деда я не буду. Чай – это нечто большее, чем просто жидкость.
Тошкина мать готовит изумительно и очень много. Кулинарные курсы – это ее хобби и страсть. Будучи библиотекарем по образованию, она отдавала всю себя поиску и опробованию новых рецептов. Бывает, она заходит и к нам, чтобы почитать бабушкины кулинарные книги и послушать о диковинках, которые довелось испробовать деду. Делает она это редко, в отличие от соседки сверху, но я исправно получаю что-нибудь на ужин, а порой и на завтрак. А так же каждый праздник Тоша прибегает с большущей тарелкой угощений. Так на масленицу мы с дедом обзавелись горой блинов со всевозможными начинками.