Но она не обращала ни на кого внимания, поступая так, как считает нужным.
Из пучка выбилась пара прядей. Длинные. Они явно не могли так растрепаться.
Это неправильно.
Но как же красиво! Эта ее живость очаровывает и заставляет чувствовать себя каким-то... настоящим что ли?
Девушка застыла, будто у механической куклы кончился запал, и повернулась ко мне, прикусив губу. С нее тут же слетело все озорство, сделав ее такой же искусственной, как и все вокруг.
Миг и она взяла себя в руки, вновь став прежней.
- Эм… Верочка? – ахнул я. Этого не может быть. Почему она здесь? Она же…
Нет, конечно, она ездит на метро. И увидеть ее здесь вполне естественно. Вот только что-то не дает мне покоя. Тупая игла, засевшая в моей голове. Она давит на меня, и мне начинает казаться, что все не правильно. Не по-настоящему.
И эта ее заминка. Она не человеческая, ведь так?
- О, а я тебя и не узнала! – она беззаботно улыбнулась. Искренне и по-детски. Так может только она. И мои опасения тут же отступили. Это Верочка. И чего я глуплю? Вот она – красавица, стоит передо мной.
Все же не зря она нравится Тоше – в эту улыбку можно и влюбиться. Наверное, я бы так и сделал, если бы меня хоть как-то привлекали люди. Строить отношения я не намерен. Достаточно насмотрелся на окружающих.
- Ты едешь или как? – Верочка протянула руку, приглашая меня. – Не успеем же! Ну, Санечка, идем.
Я сделал пару шагов. Постойте. Она знает мое имя? Да, конечно, я представлялся. Запомнила ли она? Возможно. Но это «Санечка». Вера явно не стала бы называть меня так.
Я отступил, хмуря брови.
Неправильно! Что-то не правильно. Верочка, я, старик, да и эта платформа.
- Ну, чего ты ждешь, Сань? Нам пора ехать.
«Уже?» – чуть не спросил я, но стиснул зубы.
Верочка театрально закатила глаза и шагнула в вагон.
- Дурак! - услышал я.
И что я творю. Она же не кусается, а следующий поезд еще неизвестно когда будет. Да и будет ли вообще?
- Подожди, - я шагнул вперед, но тут же ощутил, как некто схватил меня за запястье. Я не обернулся, а виновато упер взгляд в пол.
Я не хотел смотреть в глаза девушке, с которой поступаю так некрасиво. Она же мне не сделала ничего плохого, а я ее избегаю, как прокаженную.
- Не стоит, - прохрипел голос, тяжелый и низкий. Я бы даже сказал рокочущий, если бы он не был настолько тихим. – Не садись в него. Живой ведь еще. А если все же мозгов не хватит, то замри, как мышь под веником, и реже дыши. Если контролер поймет, то назад не вернешься.
Знакомый голос. Я его часто слышу.
- Но, как же Верочка? – с запинкой спросил я. Если это опасно, то ее нужно спасти. Вытащить из механического нутра любой ценой. Мне же Тоша ее не простит. Он ее любит. Да, они общались от силы раза три, но это не отменяет его чувств.
- Ее уже не спасти, - отрезал голос.
- Как так? – тут же вскинулся я. Как он смеет так говорить? Это же Верочка! Она во всем у нас лучшая. Это она всегда всем приходит на выручку, и с ней точно не может ничего случится.
- А так! Смотри, - обладатель голоса бесцеремонно схватил меня за подбородок и заставил поднять голову, чтобы я встретился взглядом с девушкой. Ну и что я ей скажу? Прости, Вера, я дурак?
Но я не вымолвил ни слова. Вера сидела вместе с остальными куклами, глядя перед собой, куда-то сквозь меня, да и вообще вне фокуса. Ее светлые волосы разметались по плечам, от лица отхлынули все краски, перекочевав на ее бежевое платье и лебединую шею.
На груди Верочки распустил свои жуткие лепестки алый цветок, раскурочив грудную клетку, словно она была из бумаги. Тонкие кости поломаны, видны внутренности, и я вижу, как ослабевает ее сердце, замедляя свой бег.
Ее обескровленные губы шепчут. Я не слышу, но ощущаю. Как каждое слово впивается в меня, точно стрелы. Они попадают в цель и взрываются сотней осколков. Этих стрел нет, но я знаю, что они должны быть из стекла. Такого тонкого и хрупкого цветного стекла, что легко бьется, стоит ему очутиться в моих косолапых руках.
Стрел нет, но я их чувствую.
- Саша, Сашенька, мне страшно, - шептала Верочка, а я тонул в ее глазах, наполненных слезами. В них было столько боли, что я захлебывался ею. – Ты ведь спасешь меня? Я никому не скажу, правда. Обещаю.