Санечка… Так во сне меня называла Вера. В жизни же мое имя не сокращали подобным образом. Да и, если честно, то и Сашенькой меня не называли. Все эти уменьшительно-ласкательные проходили мимо меня. Но…
Вера.
- Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»…
Перед глазами всплыл облик девушки. Она такая прекрасно-нежная, словно маленькая птичка, и в тоже время пугающая, как старая забытая ребенком кукла. Раскуроченная грудная клетка, заляпанное кровью светлое платье и пересохшие губы, шепчущие мое имя. Может она звала кого-то другого? Все же имя не уникально. Но внутренне я понимал, что она обращалась ко мне.
О чем она никому не расскажет?
Под сенью Всемогущего покоится.
Девушка с изуродованным лицом, мужчина с удавкой на шее, старик в лохмотьях, толстяк, который считает, что не стоит ждать тех, кто вовремя не вернулся домой. Как они все связаны? Что их объединяет, кроме того, что я их видел в метро?
Они все… Мертвы?
Или…
От этих мыслей в голове начинает пульсировать боль.
- К вам опять приходили сектанты? – я взял себя в руки. Вот с этой братией у соседки была особая страсть. Они шастали регулярно и пытались поговорить о боге. Каждый раз о новом, но все они были уверены, что именно их бог настоящий. Впрочем, как и в любой религии. Верю, значит, так оно и есть. Истина в последней инстанции.
После этого сама соседка спешила явить свой разгоряченный лик моему деду и с порога начинала восхвалять людей, с которыми только что пообщалась. Делала она это старательно и яростно, чтобы убедить старика в том, что бог не только есть, но еще и некто способен с ним общаться на доверительном уровне. Однако этому самому некто нужны деньги, а потому нам всем, то есть всем, кто с ней знаком, необходимо продать квартиры и ценные вещи, и отнести все вырученное посланнику бога на земле. Хорошо хоть не сыну его.
Дед же спокойно слушал, кивал и тихо вправлял промытые мозги, отпаивая соседушку травами. Так он ждал результата, а потом охотно соглашался со всеми возмущениями и проклятиями уже в сторону самих фанатиков. Он делал вид, что верит в клятвенные заверения гнать сектантов в шею при встрече или вовсе не открывать дверь - ага, никакого доверия незнакомцам. Да-да. Проходили. Но все в этой схеме понимали всю абсурдность и лживость ситуации, а потому я не представляю, как дед ее терпел до сих пор. Да и зачем?
Каждый раз ее хватало ненадолго, и все начиналось с самого начала. Так что если бы не дед, то жить ей где-нибудь в глуши и поклоняться неизвестным псевдо-святым. Если не хуже. Могут ведь и вовсе оставить на улице, заставить просить милостыню или отправят на прииски, как в одной книге.
- Не смешно, - поморщилась она, старательно выделив каждую букву, словно мысленно ставила после них точки - гвозди. Да, я наступил на больную мозоль. Даже можно сказать, станцевал на ней. – Вы, Александр, всего лишь ребенок и не осознаете всего масштаба и ужаса того, что творится не только в мире, но и у нас под носом, – тыкнула в меня пальцем. Некультурно, однако. - Вырастите – поймете. А пока… - она нахмурилась. - Владлен Константинович, где вы? – прокричала вглубь квартиры. Голос ее стал мягче и слаще, будто патока. Чуть наклонилась вперед. Без сопровождения она не шла дальше коридора – хоть что-то хорошее.
Или это только к нам? Все же другие жаловались, что она может и в уборную влететь. Или… Нет, все же подслушанные разговоры – это зло. Никогда по ним не установишь правду, ведь каждый лжет ради своей выгоды. А кто-то просто иначе.
Ну что ж, жертве спастись не удалось. Я услышал тихий вздох и усмехнулся. Дед всегда ворчал, но продолжал покорно общаться и приходить на помощь. Такая у него натура. Хотя мне она больше напоминает безграничное чувство вины. Но перед кем?
Только перед самим собой. Как говорила бабушка: «Если мне доведется повидаться с богом, и он спросит меня, перед кем я больше всего виновата, то я отвечу, что только перед собой, ведь любой мой поступок оставлял след именно на моей душе». Так что все в этом мире эгоисты, живущие ради себя и отвечающие только за себя. Остальные люди не их дело.