- Иду-иду, Светочка, - проскрипел дед и нарочито медленно направился к двери. Меня всегда это забавляло. Однако сейчас мои мысли переключились на мать. Обычно она приходит раз в два дня, но сегодня не нарисовалась. Видимо что-то показалось ей более интересным. Если… не мое дело. Все равно придет. Завтра, послезавтра, через неделю. Придет.
Я задумчиво покрутил в руках плеер. Странно все это, странно. Или как говорила небезызвестная Алиса: «Всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!». И мне крайне это не нравится. Да и поделиться своими мыслями с друзьями я не могу. Например, тот же Тоша, стоит ему только услышать о Верочке, растекается по мирозданию, превращаясь во влюбленное желе. А Соха… Соха – это Соха. Добавить больше нечего.
- А Вера…? – тут же смущенно начал Антон, словно услышал мои мысли, удивился своей наглости и покраснел еще больше. Спрашивает ведь постоянно, а все равно жмется, как красная девица.
Да-а, Ромео уже не тот. Этот будет тихо вздыхать в уголочке, посвящая стихи образу недоступной возлюбленной, и страдать. Никакой уверенности и решительности на любовном фронте. Зато влаги хоть отбавляй - его слюнями и слезами можно создать новый океан. Океан Антон. Соленый и противный.
И если бы яд предложили Тоше, то он бы сначала посоветовался со всеми, усомнился и продолжил жить, как раньше, мечтая, что любимая сделает все за него.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Антоне и Вер… Нет, не красиво звучит.
- Верочка уже убежала, - полуобернулась Светлана, и мы прочли в ее взгляде острое желание того, чтобы мы поступили точно так же и не мешали взрослым людям общаться и пить припрятанную медовуху. Дед, конечно, как обычно все выльет в многострадальный фикус, согласно покивает и спровадит соседушку в ее квартиру, но… Так сказать его миссия на этом будет выполнена, и все останутся довольны друг другом. До следующей встречи.
И мы в этой схеме явно лишние. Тем более у нас и свое дело имеется. Нужно показать Тошке чудо, пока Соха не укатил за новой добычей. Все же вчера он казался мне чересчур нервным, встревоженным и даже на что-то злым. Одно радует – его гнев был направлен не на меня. Иначе…
Я сглотнул.
Хотя куда он денет чудо? Все же…Я передернул плечами и постарался не думать. Это явно не то, что хочется держать подле себя.
Я бы уже избавился от него. Кто знает, что Соха не решил так же? Никто. А потому я мягко подтолкнул Тошу за порог и закрыл дверь, будто поставив некую черту.
- Интересно, куда ушла Верочка, - мечтательно протянул он, как только мы вышли из подъезда, и устремил влюбленный взор вверх, к небу. Ясное и светлое. Но я чувствую, что скоро будет дождь. – Вчера я столкнулся с ней, и мы даже соприкоснулись. Мне кажется…
Заметила ли она его? Сомневаюсь. Случайное касание – это явно не то, что ее будет заботить.
- Саша, Сашенька, мне страшно, - я тону в ее глазах, наполненных слезами. В них столько боли, что я захлебываюсь ею. – Ты ведь спасешь меня? Я никому не скажу, правда. Обещаю.
- Не начинай, - поморщился я. Если Тоша продолжит строить теории, то я еще долгое время не отделаюсь от этого, и всю дорогу до Сохи буду слушать его рассуждения по поводу Веры.
А для меня она все так же сидела в том треклятом вагоне. В светлом платье и нелепых босоножках. Ее волосы растрепались, глаза затуманились, а губы шептали мое имя.
Почему она звала меня?! Ни свою тетку, ни друзей, ни кого-то ей знакомого. Даже тот же влюбленный Тоша был бы понятнее, чем я.
Я закусил губу, стараясь забыть этот глупый сон. Это же всего лишь сон, и нет ничего страшного в том, что один из моих кошмаров ожил. Это ведь не означает, что каждый перекочует в реальность. Да?
- Ну, ты не понима-аешь, - протянул Тоша, выпятив нижнюю губу. Какой же он еще ребенок, черт возьми.
- И что же? – я приподнял бровь.
- Она такая… Такая! Ну, просто! И… - он отчаянно пытался подобрать слова. – Таких больше точно нет.
- Ага. Диагноз: влюблен. По самые уши. Так что либо признайся, либо не засоряй эфир.
Тоша надулся и поник. Со мной спорить он не любил. Как он однажды сказал, я слишком бесчувственный, чтобы пытаться убедить меня в наличии прекрасного. Впрочем, зуб даю, что надолго его терпения не хватит. Тоша и тишина – это несовместимо и даже антонимично. Если он молчит, значит все не просто плохо, а ужасно.