Выбрать главу

«Надо бы обратиться к врачу», — отстраненно подумал и тут же забыл.

Губы обожгло. Что? Дернулся, как от удара, и сжался на миг, готовый к новому. Но ничего не произошло. Облизался, чуть нахмурившись. Вот оно как… Железный привкус тут же заполнил рот.

Я… доигрался? Вполне возможно. Не вечно же мне выходить сухим из воды. Все же до святого мне далеко. Даже слишком. Сам себя не могу простить, что уж тут говорить о других. Люди в любом случае найдут причину если не для ненависти, то для неприязни. К тому же я заключал некоторые сделки, которые точно бы не одобрил никто из служителей веры. Расплачивался другими людьми и своим временем. Теперь я гораздо старше, чем мои ровесники.

Сплюнул. Судорожно выдохнул, подойдя чуть ближе. Если я сейчас закрою глаза, то перед внутренним взором вновь будет бездна, а в ней… Вода? Или слезы? Уже и не важно. Там омут. Там меня ждут.

Черная вода, что плещется в самом моем сердце и толкает вперед.

Мне никого не спасти? Возможно.

Не уйти самому? Смешно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нужно только вовремя понять, когда уходить. Когда настанет нужный миг. Главное раньше, чем он осознает, что я не попался на крючок, как любая мелкая рыбка. Он хочет, чтобы я отдал ему всю свою жизнь и личность, чтобы он мог поиграть, я же ищу лишь покоя. Порой мне кажется, что и ответы на вопросы, ради которых я все затеял, меня уже не особо интересуют. Но… Нечто гонит вперед. Заставляет продолжать искать. Все же куда пропал наш друг? Почему никто не помнит, что он был на том снимке? Девятый человек.

Иногда я и сам себе не верю. Думаю, что придумал его. Однако в глубине души я точно знаю, что он был. Был рядом с нами. Разделял наши желания.

Нас было девять. Осталось к тому моменту.

Но… Я беру фотографии и больше не вижу его.

Его словно стерли. Но мне никто не поверил. Наверное, уже устали. Не слишком ли рано? Не мне решать. Просто… Им захотелось нормальной жизни. А я свою потерял. Не успел вовремя остановиться. Теперь пожинаю плоды. Вот только каждое дерево в моем саду засохло. Он заброшен, покинут и мертв. Единственное, что осталось – могила. Тот гроб, в котором покоится девушка в свадебном платье. Я так и не снял кольца с ее руки. Не смог, не захотел, не важно. Да и свое оставил при себе, точно помолвлен с самой Смертью.

Если бы она была жива, она бы меня поддержала. Она бы поняла.

Еще Тоша… Нет.

Я покачал головой.

Даже Антон перестал участвовать во всем этом. От былого добродушного парнишки, восхищающегося всем, что находится за гранью, мало что осталось. Потерю Верочки он пережил с трудом. А тут его к рукам начала подбирать Марта. Она всегда была в него влюблена, эта пухлая девчонка, ставшая отзывчивой, но серьезной женщиной, и хотела, чтобы он обратил на нее внимание. Она жаждала только этого.

Я засмеялся, точно закаркал. Марта… Самый обычный человек, который и не подозревает, что есть то, что она никогда не сможет объяснить. Даже увидеть. А Тоша… Он ей ничего не расскажет. В этом я уверен. Верочке бы рассказал, ей нет.

Встряхнулся, от чего на глаза упала седая прядь. Рано начал покрываться серебром, но ничего не поделать – сам заплатил такую цену.

Перевел дыхание, нервно сжав в руках лисью полумаску. Тонкая, почти невесомая. Если я сожму ее чуть сильнее, она разлетится на сотни осколков.

Нельзя.

Если я хочу попасть туда, то мне нужно ее беречь. Вторую такую я точно не достану. А без нее мне не попасть на ярмарку душ, что устраивает продавец кошмаров.

Я был там. Лет двадцать назад. Тогда нас пригласили, точнее Николай  отдал свои билеты, которые мы и обменяли на маски. Без этого мы бы даже не нашли дорогу. Впрочем, тогда там все равно знали, что мы придем.

Он ждал.

Сейчас же я незваный гость. Немного времени выиграю, если меня не заметят. Всегда смотреть под ноги и не поднимать головы.  В отражениях и лужах видно гораздо больше, чем при прямом взгляде.

Тем более все его охранники читают по глазам, а их руки говорят больше, чем голоса. Я видел, как они хотят кричать, но их рты зашиты и на них поставлено клеймо. Они веером распускают сотни рук, раскрывают ладони, обнажая вживленные в них глаза. Их пальцы чернее ночи, а тела белы точно первый снег.