Я подошел и попробовал приоткрыть крышку: она с легкостью откинулась назад.
- Тёма, как тебе это удалось? - озадачился Саша.
Втроем мы начали осматривать содержимое сундука.
- Мы уж было подумали, что внутри лежат сокровища, а не груда ненужного тряпья! - разочарованно вздохнул Димон.
Я выбросил найденные вещи на пол и на дне увидел старинную книгу.
- А вот это уже представляет из себя ценность! - восторженно проговорил Саша и потянулся к моей находке, а затем выругался матом, после чего добавил: - Тысяча семьсот восемьдесят первый год! Да ты, дружище, правильный домик приобрел!
- Можешь музей открыть на первом этаже! - присвистнул Дима.
- Предлагаю спуститься вниз и прочитать содержимое книги, - предложил я.
Остальные всё еще спали. Окончательно пробудилась лишь только наша неуемная компания.
Мы сделали себе кофе и открыли первую страницу. Она была исписана витиеватым каллиграфическим почерком.
«Мое полное имя, Александр Сергеевич Псонский. Родился в Московской губернии в тысяча семьсот шестьдесят втором году от Рождества Христова. Вот только вряд ли кто-то об этом вспомнит.
Не считаю нужным вдаваться в подробности моей мирской обыденной жизни. А посему, тема о том как я рос, влюбился, женился или впервые напился, закрыта...»
- Забавный парень. Примерно наш ровесник, получается, - хмыкнул Алекс. Он достал свой айфон и сделал снимок первой страницы, а затем мы ее перевернули и, целиком и полностью, погрузились в воспоминания тезки Алекса.
Воспоминание А.С.Псонского.31.10.1781
- Призраков не бывает! Ха-ха! - смеялся я над ссутулившимся приятелем. Худой и долговязый Николя проигрался в нарды. Я первым привел все свои фишки в дом и снял их с доски раньше него!
- На твоем месте я бы так не говорил, - хмуро ответил он.
Играли на желание. Я загадал посещение одного из особняков поселка Отрадное. Куда мы дружной гурьбой приехали в тот же вечер вместе с ожидающими нас в карете веселыми ребятами.
Надо идти прямо сейчас, пока окончательно не стемнело. С собой мы успели захватить лишь огниво и пару свечей, купленных в лавке при церкви.
- Ну же! Сделайте это! Мы верим в вас! - загорланил рыжий Вольдемар, как принято было называть его в наших узких кругах.
- Не желаете присоединиться? - рассмеялся я.
- Нет уж, увольте! Вынуждены откланяться! Меня не привлекают скрипящие прогнившие половицы в покосившемся от старости недоразумении! - скривился Сердж. - Думаю, остальные ребята меня тоже поддержат. Нет никакой надобности идти с вами и пачкать новые камзолы.
- Сердце моей маман не выдержит, если я приду на ночь глядя в непотребном виде! - приложив в театральном жесте руку к сердцу, шутливо уверил нас Павлуша.
- Как знаете! - отмахнулся я и вместе с проигравшим мне приятелем направился к кривым от времени воротам особняка.
Здание было мрачным и заброшенным. Казалось, что окна своими пустующими глазницами черных очей пристально наблюдали за нами.
Когда-то белые стены посерели от старости и покрылись пятнами навечно въевшейся грязи.
Зайдя во двор, мы спугнули стаю черных ворон. Они надрывно и пугающе каркали, кружа над нами, а затем умчались прочь. Но перед этим некоторые из мрачных жутких птиц успели оцарапать наши выставленные перед собой руки, которыми мы с товарищем как раз вовремя прикрыли лица.
- Эй! Что там у вас? - забеспокоились оставшиеся в карете ребята.
И только мой проигравший друг захотел убежать обратно в ожидающую нас повозку, запряженную четверкой гнедых коней, как я остановил его всего одной фразой:
- Барин, да ты поди струсил?
Бледный, без помощи пудры моей бывшей гувернантки товарищ, остановился и одарил меня затравленным взглядом серых глубоко посаженных глаз.
- Да никогда! Слышишь? Никогда! - прошептал он, гордо задрав свой заостренный подбородок.
- Товарищи! - прокричал я и запрыгнул на сиротливо стоящую во дворе бочку, от чего она затрещала и развалилась. А я начал подобно безумцу безудержно хохотать, и декларировать только что сочиненный стих: